Власть в тротиловом эквиваленте: Наследие царя Бориса

На слове «почему-то» Ельцин сделал особое ударение, как бы намекая на мое самозванство. Пресса действительно приписывала нам тесную дружбу с Борисом Николаевичем, хотя я всегда отмечал: наши отношения с ним — это отношения начальника с подчиненным. Что соответствовало действительности. Я никогда не парился с Ельциным в бане, не выпивал с ним на пару, а только в компаниях — по случаю каких-то событий. Даже в гостях он у меня не бывал. Поддерживал его с первых же дней знакомства, в словесных драках защищал от нападок, иногда подставляя себя, это — да! Но так предусмотрено всеми артельными правилами у сибиряков.

Я сказал президенту, что в своей работе и своем поведении не собираюсь оглядываться на оценки американской администрации. У меня есть свое руководство, которое считаю самостоятельным и обладающим правом решать кадровые вопросы по своей воле. Не угоден ему — уйду без скрипа. Ельцин махнул рукой протестующее, поворчал и велел все же не зарываться с Америкой.

И я сразу же вспомнил разговор с министром иностранных дел России Андреем Козыревым.

Задолго до этого Андрей пригласил меня в гостевую усадьбу своего ведомства на Пахре, бывшую дачу Всесоюзного старосты Михаила Калинина — там сауна, бильярд, по огороженной чаще бродили олени. Вдвоем мы прогуливались по длинным аллеям, и Козырев поделился большим секретом: Ельцин договорился с президентом Соединенных Штатов о прикрытии некоторых членов своей команды, выдвинутых на передние рубежи.

Ситуация в России могла качнуться в любую сторону — вполне возможен был прорыв к власти крутых националистов. В таком случае, как видимо, подозревали президенты, творцов реформ по рецептам западных наставителей ожидала бы суровая расправа.

Чтобы реформаторы могли орудовать смелее, не опасаясь последствий, решено было обеспечить их с семьями потенциальным гражданством США. Все должно было делаться в глубокой тайне, но как только возникала угроза свободе этих людей, на свет появились бы американские паспорта. И США всеми силами начали бы защищать своих граждан, добиваясь от властей России отправки реформаторов за океан на постоянное место жительства. А в умении поднимать бомбардировщики для достижения своих целей американцам не откажешь.

Андрей любитель розыгрышей, здесь же, как я понял, шутить не думал. Он сам был не в восторге от этой идеи, но должен выполнять поручение. «Наверху» был согласован предварительный список из восьми человек, туда вроде бы включили и меня. Кто остальные, спрашивать не стоило: Козырев не имел права разглашать их имена.

Дело, в общем-то, добровольное: соглашаюсь — оставляют в списке, отказываюсь — вычеркивают. Для ответа на гамлетовский вопрос «быть или не быть?» меня и вытянули на природу, где не было посторонних ушей.

В такой громадной и многонациональной стране, как Россия, реформы трудно проводить без ошибок. Провозгласить переход от командной системы к рыночной пустячное дело. Главное начинается потом: как и когда запускать механизмы саморегулирования, где проводить черту государственного вмешательства в экономику, какую устанавливать очередность при создании рыночных институтов и т. д. Будешь делать что-то не так, начнешь вымащивать ад своими благими намерениями, возвышать и обогащать одних за счет унижения и обнищания других.

Даже мы в нашем ведомстве, далеком от глобальных экономических переделок, при подготовке законопроектов или правительственных распоряжений, всегда мучались над проблемой «золотой середины». Дать печатной и электронной прессе безбрежную волю — получишь информационный террор, ограничить лишними рамками — расстанешься со свободой слова. Ошибались. И в том, что одновременно с невиданным доселе расширением прав журналистов не закладывали нормы ответственности за диффамацию, чем, пусть даже косвенно, способствовали нарастанию грязного потока «заказухи» — это подорвало доверие общественности к СМИ. И в том, что на первых порах легко попадались на удочки дельцов от демократии, обещавших открыть и раскрутить «нужные» издания: скребли им деньги по сусекам, а деляги бежали с ними проворачивать операции «купи — продай». Хотя в этих средствах по-настоящему нуждались порядочные журналисты — не охотники обивать пороги. По ходу дела мы, естественно, корректировали свою политику.

Ошибались многие. И когда люди видели, что из-за ошибки чиновника не выглядывала преднамеренность, а сконфуженно смотрели неопытность или спешка в стремлении исправлять положение к лучшему, то ворчали, конечно, но в целом относились благожелательно. «Промашки случаются даже у быка на корове Машке».