Власть в тротиловом эквиваленте: Наследие царя Бориса

Гауляйтерам с шатией-братией и самим надо кормиться на своих территориях. А еще нужна доля громадному аппарату присмотра за гауляйтерами: не утаили ли они часть барышей от московских назначителей, не оставили ли каких-нибудь ниток на обобранном населении? Для пригляда за назначенными Кремлем гауляйтерами-губернаторами вождь едросов назначил еще восемь рейхсляйтеров-полпредов президента, возглавивших федеральные округа. (Подозревают, что по границам этих округов «Бнай Брит» планирует расчленять Россию югославским методом).

В ненасытное чрево своей Системы, для ее поддержания Путин с Тенью засовывают последнее: отобранные у науки финансы, а у населения льготы, бесплатную медицину, бесплатное образование — все, на чем держалось уважение к государству. А в регионах, чтобы избежать коллапса после проходов федеральных Мамаев, вынуждены повышать постоянно налоги на жилье и земельные участки, плату за проезд и коммунальные услуги, стоимость аренды помещений, торговых мест, билетов в бани, кинотеатры и проч.

Все издержки Системы, а точнее, тяжелые последствия тупикового путинского владычества, сваливают на плечи народа. Жизненный уровень падает. Тандем понимает, что предел терпения у нации наступил и еще сильнее свистит на всю степь, перемежая тошнотворный пиар с угрозами «экстремистам» и ужесточением полицейских мер. Не очень-то пугают людей бледные от праздности кулачки питерской парочки: почти половина опрошенных в регионах уже готова выйти на баррикады.

«Не нужна Москва нашей области, — все чаще слышу в поездках, — она стала враждебна России, надо отчаливать от нее». И бизнес и власть на местах не являют собой монолит. Федеральные назначенцы и представители, так называемого, большого бизнеса держатся за Москву. Но их мало. Зато остальные, зажатые двойным гнетом, идею разрыва с кремлевской властью приветствуют: не способна она выполнять свои функции, кроме фискальных. Не скажу, что центробежные силы выпряглись окончательно. Однако настроения в народе такие: найдись талантливые демагоги-сепаратисты, и он за ними пойдет. А головастая, но очень злая от безнадеги молодежь подрастает.

Хотя в Кремле, возможно, спокойно воспримут и такое развитие событий. Пожмут плечами на известие об эксцессах в регионах: «Пусть пока хоть формально, по примеру Чечни, числят себя субъектами России». Для сбора налогов при этом переадресуют из самостийных территорий штаб-квартиры доноров-корпораций, доноров-холдингов, доноров-компаний в Питер и Москву. Не в единстве страны счастье творцов Системы, а в деньгах!

Путина считают сторонником жесткого централизма. Каждый державник, и я том числе, тоже за централизм власти в России. Так что стоим мы вроде бы на одной платформе. Исторический опыт помог выбрать позицию. Правда, вкладываем мы в это понятие разное содержание.

Дважды наша страна отказывалась от централизма и дважды летела в пропасть.

Один раз при Керенском — Ленине, вынув скрепляющий стержень самодержавия и передав всю власть Советам — империя посыпалась, на ее территории образовалась масса незалежных республик. Другой стержень — партийный аппарат, выстроенный Сталиным, удержал и скрепил страну.

Второй раз беда подкралась при Горбачеве, о чем я упоминал, когда он удалил цементирующую сердцевину — КПСС, не заменил ее прямыми выборами президента СССР, а перевел многонациональный Советский Союз на парламентский путь. Это добило страну. Парламентаризм не для нас.

Но и в централизме бывает больше разрушительных сил, чем созидательных. В зависимости от того, в какую сторону наклонит нация свое государство с лезвия бритвы. Представим наивно, что, принимая от Ельцина скипетр, Путин стоял перед выбором: кем войти в историю — крупной государственной личностью масштаба Столыпина или заурядным политиком с несмываемой печатью Семьи. Однако не пойдем за простодушным мнением, будто он сходу мог круто менять курс первого президента РФ. Но по прошествии какого-то времени, когда теряли остроту — что не исключено — заложенные Семьей в тайниках материалы-разоблачители, возможность для выбора все-таки открывалась.

Он состоял в следующем: или упрочивать разрушительный паханский централизм (Паханат), заложенный Ельциным, или постепенно выруливать на демократический централизм с его мощной подъемной силой. Все зависело от духовных качеств самого Путина. Любые модели паханского централизма — белого, голубого, коричневого — основаны, как известно, на правовом беспределе и грубом волюнтаризме, а демократический — на воле народа (не путать с организационным строением КПСС). У Паханата отсутствуют критерии во всех сферах, не знает он меры в отношениях центра с регионами — перекручивает гайки и срывает резьбу.

Переход к демократическому централизму предусматривал в первую очередь обновление некоторых глав российской Конституции. Тех глав, которые не выдержали испытания временем и не работали на стабильность государства. Как член Конституционного совещания, созданного указом Ельцина летом 93-го, я помню ту авральную обстановку при подготовке проекта Основного закона.