Власть в тротиловом эквиваленте: Наследие царя Бориса

Система государственного снабжения предприятий, как и в горбачевско-ельцинские времена, разрушалась на глазах — сырье и материалы уходили налево через кооперативы и частные фирмы. Масштабы, конечно, еще были не те — страна не прошла через индустриализацию. Но все же. К примеру, в Сибкрайсоюз правительство направило большое количество закупленных в Англии пил для лесодобывающих предприятий, однако до лесорубов они не дошли — через частную фирму «Баканов, Лисицын, Вагин и Казаков» их переправили обратно в Москву, где продали на рынках. Из Иркутской губернии, Ойротской и других областей перестало поступать на переработку заводам золото — его у добытчиков активно скупали валютчики.

Нэп разрешил частное производство и продажу спиртного. До десяти процентов крестьянских хозяйств переключились на сверхприбыльное дело. В год на производство спиртного зелья переводилось до 100 миллионов пудов хлеба. Россию погружали в пьяное состояние.

В Москве открывались казино, стаями бродили проститутки. В ресторанах нэпманы гуляли вместе с чиновниками. Коррупция стала набирать обороты. В судах слушались одни и те же дела: взятки, взятки, взятки.

Без взятки нельзя было получить в аренду землю, фабрику, магазин. Особенно это явление распространилось в Ленинграде — сегодняшнем поставщике руководящих кадров России. Число распорядительных и контролирующих учреждений выросло там до 3115, в которых скопилось 171 тысяча чиновников. Даже рабочих в городе было меньше. Чиновникам хотелось жить лучше других — в вымогательствах у населения они не стеснялись. Их кто-то ловил? Конечно. Правда следователи и судьи Ленинграда тоже любили взятки — пойманных отпускали. Только одна выездная сессия Верховного суда РСФСР в 1924 году рассмотрела в городе на Неве сразу 42 уголовных дела ответственных судебно-следственных работников. Всех осудили, 17 человек приговорили к расстрелу.

Вседозволенность спекулянтов и жуликов вызывала зубную боль у народа. Крепла оппозиция политике власти.

Троцкий все время настаивал на заманивании иностранцев в Россию: цивилизация, деньги. Даже сам взялся руководить Главным концессионным комитетом. По заявкам концессионеров им были выделены для вырубки миллионы гектаров леса (один «Японский лесной синдикат» получил 1 100 000 гектаров в районах Амура, Охотска и Усть-Камчатска) и лучшие месторождения полезных ископаемых. В России Обосновались 123 компании из США, Англии, Германии, Франции.

Деньги? Никто из западных капиталистов не собирался тратить их на развитие нашей промышленности. Зачем выращивать конкурентов! Им нужны были древесина, меха, лен и, естественно, полезные ископаемые. К 1928 году на долю концессионеров приходилось 0,75 процента от всех капвложений в развитие промышленности. Зато свинца для вывоза они добывали 62 процента, марганца — 40, золота — 35, меди — 12 процентов.

Чем помогали они нашей экономике, можно увидеть на типичном примере деятельности акционерной компании «Лена Голдфис Лимитед». Хотя она и считалась английской, но основная часть ее акций принадлежала выходцу из России родственнику Троцкого нью-йоркскому банкиру Григорию Бененсону. Он обещал большевикам конвертировать большую рублевую сумму в фунты стерлингов, но слова, что в таких случаях часто бывает, не сдержал. Однако власть интернационалистов благоговела перед ним, как и перед всей иностранщиной.

«Лена Голдфис» получила в свое распоряжение территорию от Уральского хребта до Якутска — для добычи и переработки минерально-сырьевых ресурсов. Только на Среднем Урале ей были переданы Ревдинский, Биссертский и Северский металлургические заводы (выходит, и до Абрамовича на Западе водились «великие металлурги», зачатые брошенной Родиной), Дегтярское и Зюзенское месторождения меди, Ревдинские железные рудники, Егоршинские угольные копи.

Компанию заставили взять на себя обязательства руководствоваться советским трудовым законодательством и вкладывать средства в модернизацию производства. Она взяла. Но куда там! С предприятий высасывали последние соки, рабочих эксплуатировали по-черному. И то и дело переставали платить зарплату. А когда профсоюзы начинали готовиться к забастовкам, бежали в правительство за финансовой помощью. Правительство, боясь всероссийских стачек, раскошеливалось. (Совсем как во времена Путина). Ничего, кроме вреда «Лена Голдфис» стране не принесла, зато сама поживилась на славу. В 1930 году Сталин приказал расторгнуть с ней договор. С другими концессионерами — тоже.

Их оторвали от корыта, и они еще долго преследовали Советский Союз. В 1959 году западная пресса много шумела о «деле Вейламан» — уроженке России и гражданке США. У нас об этом «деле» мало кто слышал. Вейламан была когда-то акционеркой «Лена Голдфис» и почти через тридцать лет после ликвидации компании обратилась в Нью-Йоркский международный суд с иском к СССР: ей не выплачивают дивиденды по акциям, Советский Союз отказался их выкупать.