Власть в тротиловом эквиваленте. Тайны игорного Кремля

Мне пришлось быть однажды свидетелем спора между Кунаевым и Рашидовым: в чьей столице больше отделанных мрамором фонтанов — в Алма-Ате или Ташкенте. Рашидов, кажется, назвал цифру «130». Кунаев задумался и сказал, что Алма-Ата их скоро догонит. «А мы опять перегоним», — засмеялся Рашидов. Я видел часть этих фонтанов, на фоне дворцов — богатое зрелище. И видел утопающие в бездорожье деревни русских «эксплуататоров» — в Калининской, Вологодской, Псковской и Ленинградской областях. Избы, крытые осиновой щепой, в каких жили наши предки еще тысячу лет назад.

В Ферганском обкоме нас встретили очень недружелюбно. Там же сидели представители облисполкома. Они пили зеленый чай из пиал с изображением коробочек хлопка и всем своим видом давали понять, что с представителями союзного Центра им разговаривать не о чем. Обращаю внимание: на дворе стоял только июнь 89-го. Председателем нашей комиссии был Леонид Александрович Горшков — бывший горный инженер и бывший первый секретарь Кемеровского обкома — интеллигентный, выдержанный человек. Он болел (и в начале 90-х ушел из жизни), и мы его потом оберегали от поездок в другие регионы. А здесь Леонид Александрович пустил в ход всю дипломатию, все свое обаяние, но перед нами была каменная стена: месхетинцы не должны оставаться в Узбекистане. Стало понятно, что погромщики появились не вдруг — операцию спланировала местная власть. У местных властей тоже достаточно тротилового эквивалента, чтобы устраивать локальные взрывы.

— Мы приютили турок во время войны, — сказали в обкоме нам на прощание. — Теперь пусть убираются домой, в свою Грузию.

«В свою Грузию» — это в закавказскую местность под старым названием Месхет-Джавахети, откуда в 44-м 90 тысяч турок-месхетинцев были депортированы, якобы за сотрудничество с фашистами. Их расселили в Узбекистане, а часть в Казахстане и Киргизии. Притерлись с соседями — жили в мире и дружбе, но вот закружили над этой дружбой враждебные вихри. Убито было в столкновениях около 200 человек.

В приемной секретаря обкома меня познакомили с двумя молодыми узбеками. Симпатичные рослые парни. Они представились членами национального движения «Бирлик», образованного недавно. Что ребята делают в обкоме партии? «Услышали, что комиссия из Москвы, пришли на разведку». А чем занимается «Бирлик»? «Освобождаем народ от советского колониального ига», — не без иронии сказал тот, что чуть помоложе. Теперь-то известно: «Бирлик» создавался с помощью органов госбезопасности для раскачивания ситуации. А как только Союза не стало, узбекская власть прихлопнула это движение, отказав в перерегистрации. Но тогда ребята должны были активно морочить головы легковерам.

Бежавшие из города месхетинцы расположились лагерем за летным полем Ферганского аэропорта — их было около 20 тысяч человек. Мужчины, женщины, дети. Подразделения Советской Армии окружили лагерь оборонным кольцом, защищая беженцев от погромщиков. В одной из палаток мы собрали старейшин и обсудили ситуацию. Она была аховая.

Ни воды, ни еды. Делятся своими пайками солдаты. А нашкодившая власть о людях забыла. Послали месхетинцы делегацию в Тбилиси на предмет своего возращения на историческую родину, но оттуда делегацию выпроводили нецензурными выражениями. Грузины дали понять, что их граница для турок закрыта навсегда.

И теперь беженцы требовали от комиссии Верховного Совета СССР применить державную власть и переправить их хоть на танках в Месхетию. «Кто-то управляет страной? Вы понимаете, что происходит?» — вопрошали старейшины. Мы кое-что понимали, но до полной ясности было еще далеко.

Я предполагал, какими трудными будут переговоры с грузинами, а ехать в Тбилиси все-таки надо. Но прежде нужно было слетать в Ташкент — почему не шевелится республиканская власть? Возможно, она предложит что-то разумное, попросит месхетинцев перебраться в другие узбекские области.

А за палатками уже шумело людское море: тысячи женщин требовали обещаний от членов комиссии. А что мы могли им сказать? Пустых слов они уже наслушались вдоволь. Вышли к людям, начали говорить о своих намерениях. И вот сначала одна, потом другая, потом третья, четвертая поднесли к нам грудных младенцев и положили у ног прямо в пыль.

— Забирайте себе, — кричали женщины, — нам нечем кормить их. И все равно их здесь убьют.

Когда старейшины обругали женщин на своем языке, они взяли детей назад.

К армейскому оцеплению на близкое расстояние подкатили два грузовичка с молодыми узбеками. У них в руках было оружие. Они стали орать непристойности и кривляться, кто-то приспускал штаны и поворачивался задом к солдатам. Солдаты молча смотрели на все это, прижимая к груди автоматы.

С нами были армейские генералы — чины Средне-Азиатского военного округа. Это была их зона действия. И я по наивности сказал им:

— Уже над армией издеваются. Как вообще такое возможно — людей жгут, убивают, а наша армия не вмешивается.