Власть женщины

Таким образом, он откладывал день ото дня свой визит по адресу, находившемуся в письме баронессы, и даже полузабыл этот адрес, так как письмо находилось у его жены, а спросить его, повторяем, у него не хватало духу.

Прошла неделя.

Осипу Федоровичу снова пришлось убедиться, что он совершенно не знает своей жены.

Вера Степановна первая начала разговор о предсмертном письме баронессы.

— Съезди, Ося, привези девочку… — сказала она за утренним чаем.

— Куда съездить, какую девочку?.. — вытаращил на нее глаза Осип Федорович, действительно, сразу не понявший, о чем говорит его жена.

— Как какую?.. Дочь этой несчастной…

Вера Степановна вынула из кармана платья письмо Тамары и подала мужу.

— Разве ты хочешь?.. — робко спросил он, принимая письмо.

— Ведь я же сказала… Разве я могла шутить этим… — с совершенно несвойственной ей строгостью в голосе сказала она.

— Я думал… — начал было Осип Федорович.

— Наш бедный мальчик с самого рождения был обречен смерти, — грустно перебила его она. — Быть может, Господь Бог именно и посылает эту девочку нам в утешение… Съезди, привези ее, Ося, я с нетерпением буду ждать вас.

Осип Федорович с благоговением посмотрел на свою жену и, напившись чаю, отправился по адресу, находившемуся в письме.

Он застал девочку в маленькой, но чистенькой квартире на Песках в семействе одного мелкого чиновника, где уже знали из полученного от баронессы тоже перед смертью письма, что девочку должен взять доктор Пашков, который и заплатит по расчету недоплаченные за ее пребывание в этом семействе деньги.

Девочку звали тоже Тамарой; ей было пять лет, и это был прелестный ребенок.

Смуглая брюнетка, с вьющимися от природы волосами и бойкими серо-зелеными глазами матери.

Она была далеко не дикарка и быстро освоилась с приехавшим «дядей», к появлению которого, видимо, впрочем, была подготовлена.

— Это папа, папа… — сказала девочке ее воспитательница.

— Папа, папа… — повторил бессознательно ребенок.

Осип Федорович посадил маленькую Тамару на колени, и она стала играть цепочкой от его часов пока укладывали в маленькую изящную корзинку ее белье и платья.

Расплатившись с чиновницей, Пашков уехал вместе с Тамарой и ее багажом.

Вера Степановна, действительно, с нетерпением ожидала их возвращения.

Девочка ей очень понравилась, и она с увлечением стала заниматься ею.

Не прошло и двух недель, как маленькая Тамара совершенно освоилась со своим новым положением и с полным детским убеждением называла Осипа Федоровича «папой».

Веру Степановну она стала называть «мамой» несколько позже, когда образ ее настоящей прежней «мамы», видимо, совершенно стушевался в ее детском воображении.

С появлением ребенка дом оживился.

Стала неузнаваема и Вера Степановна, удовлетворенная в своем материнстве.

Маленькая Тамара была с ней так нежно-ласкова, точно желала искупить перед ней грехи своей матери.

Вера Степановна положительно не чаяла души в этом ребенке.

Состояние духа Осипа Федоровича продолжало быть далеко не из веселых. Ангельская нежность и доброта его жены только усугубляла его раскаяние, а нравственная ломка перед женой наконец отразилась и на физическом его состоянии.

Он стал страшно нервен и даже изредка впадал в меланхолию.

Прошло полгода.

Вера Степановна заметила недомогание мужа и заставила его обратиться к докторам после долгих, впрочем, протестов.

Столетов собрал консилиум, которым решили, что ему надо развлечься путешествием с возможно частыми переменами места, а следовательно и впечатлений.

Оставив Тамару в семействе своей старшей сестры, Вера Степановна поехала вместе с мужем.

Они пропутешествовали более года и, действительно, Осип Федорович поправился совершенно и вернул свое прежнее расположение духа.

На обратном пути в Россию они заехали в Ниццу с целью посмотреть на Монте-Карло и шутя попытать счастья.

Здесь ожидала их встреча с трупом князя Чичивадзе, окончившего свою жизнь самоубийством.

XVIII Миллион

Лето 1895 года для неизбалованных теплом петербуржцев показалось почти тропическим.

Безоблачное небо, жаркие дни и теплые, сухие вечера, даже в болотистых окрестностях приневской столицы были диковинкою для старожилов.

На дворе стояли последние числа июня. Был девятый час вечера.

На великолепной террасе одной из комфортабельных дач Павловска, выходящих в парк, в качалке, покрытой вышитым ковром, в усталой позе полулежал хозяин дачи, доктор Осип Федорович Пашков.

Он мало изменился, но заметно пополнел, и на его лице, несмотря на некоторое утомление, появилось выражение спокойного довольства.

Видно было, что выкинутый из тихой пристани семьи внезапно налетевшим жизненным шквалом, он благополучно вернулся в нее и нашел в ней уже ничем в будущем не нарушаемое спокойствие.

Одет он был в легкий пиджак, а между тем остальные части туалета указывали, что он только сейчас снял совершенно несоответствующий летнему сезону фрак.

Низко вырезанная фрачная жилетка и белый галстук бросались в глаза, служа дисгармонией пиджаку.