Властелин 2

Такого нажима королю еще не приходилось испытывать. Но раз уж начал уступать, надо идти до конца. Да и что изменится, если он не подпишет указ? Фактически все уже свершилось. Его подпись лишь узаконит свершившееся. Законно или незаконно, они будут действовать. Пусть уж тогда действуют законно. И король подписал указ.

Когда король вышел из Ратуши, народ встретил его ликованием. «Виват король, виват народ, виват Франция», – кричали люди.

***

Герцог Орлеанский узнал, что графа д’Артуа уже нет при дворе, от своих шпионов в Ратуше. Эх, жалко! Очень жалко. Теперь уступкам короля никто не помешает. А то, что король будет уступать, он сегодня доказал, узаконив власть бунтовщиков в Париже. Надо срочно что-то придумать. Самое лучшее подставить королю советника, подобно графу д’Артуа, защищающего дворянские привилегии и королевскую власть. Но где такого взять? Король окружил себя бездарностями, под стать себе. Придется, видимо, самому идти на примирение с королем и пытаться остудить тот пыл, с которым он сбрасывает с себя власть.

Когда стратегия понятна, тактический план затруднений герцога обычно не вызывал. Через полчаса он вызвал барона д’Энгре.

– Что-то слышно из провинций, барон?

– Пока нет, монсеньор.

– Плохо. Времени у нас мало. Боюсь, король отдаст свою власть до того, как армии баронов придут его защищать. Вот что я решил: я вернусь ко двору и попробую помочь королю, как можно дольше удерживать власть в своих руках. А вы мне в этом поможете.

– Что я должен сделать монсеньор.

– Сейчас я выйду в сад, а ваши люди пусть кричат: «виват герцог Орлеанский, хотим королем герцога Орлеанского». Что-то в этом роде, поняли?

– А вдруг король об этом узнает?

– Мне и нужно, чтобы он узнал. После этого я поеду и сдамся сам. Скажу, что не имею к этому никакого отношения. Поверьте, после этого король меня уже от себя не отпустит.

– Гениально, монсеньор! – поразился тонкому уму патрона д’Энгре. Он отправился в сад, чтобы дать распоряжения своим людям.

Выждав полчаса вслед за ним отправился и герцог. Не успел он показаться на ступеньках крыльца, как из толпы раздались выкрики: «Виват герцог Орлеанский, герцог Орлеанский наш король, хотим королем герцога Орлеанского…».

Луи Филипп заулыбался, помахал толпе рукой и скрылся во дворце. Он дал время шпионам короля донести до сведения его величества о данном непотребстве и спустя четыре часа, не спеша, поехал в Версаль.

Герцога никто не задержал по пути в покои короля. Значит, король еще не приказал его арестовать. Это было на руку Луи Филиппу. Он собирался оправдаться перед Людовиком еще до своего ареста. Поэтому, найдя короля в его кабинете за письменным столом, герцог Орлеанский сразу приступил к выполнению своего плана:

– Я здесь ни при чем, сир! – воскликнул он.

– В чем ни при чем, Филипп?

– В том, что люди кричали в моем саду.

– А что они кричали?

– Как? Разве вам еще не доложили?

– Перестаньте говорить загадками, Филипп. Что мне должны были доложить?

План рушился. Это просто бардак, а не государство, если, спустя пять часов, королю не доложили о таком значимом событии. Надо как-то спасать положение.

– Тогда я сам вам докладываю, сир. Только что в саду Пале Рояля народ кричал: «Виват герцог Орлеанский, герцог Орлеанский наш король, хотим королем герцога Орлеанского».

– Вот как? – удивленно произнес король, – и что вас побудило рассказать мне об этом?

– Да то, что это просто крики пьяной толпы. Я к ним не имею никакого отношения.

– Разве? А не ваше ли вино они пьют?

– Мое. Но это не повод провозглашать меня королем. И я не хотел бы, сир, чтобы вы видели в моих действиях злой умысел. Вспомните, как я предостерегал вас от созыва Генеральных Штатов. Разве я был не прав?

– Да, тогда вы были правы, Филипп. Сто раз правы.

– Вот видите, сир. Я и сейчас смогу быть вам полезным. Позвольте мне остаться при дворе.

– Ну, хорошо, оставайтесь.

Тем временем аббат Сийес не мог продавить через Учредительное собрание пакет законов, снимающих часть налогового бремени с третьего сословия и переносящего его на дворян и духовенство. Эти законы могли быть принятыми только квалифицированным большинством, а для этого голосов третьего сословия не хватало.

И, как по мановению волшебной палочки, во всех провинциях вспыхнули крестьянские бунты. Крестьяне убивали своих сеньоров, сжигали долговые податные списки, грабили усадьбы помещиков.

Две недели депутаты «высших сословий» стоически переносили чужое горе. Но когда стали поступать сведения из их вотчин о сгоревших усадьбах соседей, один за другим дворяне переходили в лагерь Сийеса. Наконец, 4 августа необходимое количество голосов было набрано, а 6 августа все волнения прекратились.

***