Властелин Безмолвного Королевства

Все было ясно, хотя подробности от брата Свечки и ускользнули. Он жестом остановил Сочию, готовую уже разразиться гневной тирадой, а потом расспросил Амбершеля о том, что и как следует делать.

Те, кто не исповедовал епископальную чалдарянскую веру, охотно согласились покинуть Антье, чем весьма удивили брата Свечку. А еще его удивил план графа Реймона: зачем отсылать из города всех тех, у кого имеются веские причины противостоять бротским захватчикам.

Невеста графа, ее духовный наставник и совершенные из Антье шли во главе процессии, которая растянулась на многие мили. Многие знатные семьи также отправили в Шивеналь, Кастрересон или еще более отдаленные края детей и родню – от греха подальше.

Отправить детей было разумным решением. В осажденном Антье детям не место, для защиты города они ничего сделать не смогут, а кормить их надо.

Жители деревень тоже готовились к войне: все ценное и съедобное свозили в город и окрестные укрепления или же прятали в холмах. За последние несколько лет в эти края уже не раз вторгались захватчики, и те, кому удалось уцелеть, не собирались сдаваться без боя.

Брат Свечка не смог убедить себя, что имеет смысл сопротивляться. Хотя повсюду царил хаос, в Коннек все прибывали и прибывали члены Конгрегации, агитирующие за бротскую церковь. Им никак не удавалось добиться своего, а потому они с каждым днем все больше сатанели. Герцог Тормонд постоянно рассылал воззвания и просил всех покориться воле Безупречного, но никто уже не обращал внимания: все думали, что, как только Брот перестанет выкручивать ему руки, он тут же изменит мнение.

В искренности Тормонда сомневались даже члены Конгрегации.

Они винили герцога не только в том, что он не борется с ересью, но еще и в том, что он потакает последователям Непорочного II и тем, кто осмеливался нападать на представителей бротской церкви или защищаться от них. Хотя теперь это уже не имело особого значения: Вискесмент заняли бротские войска, и стало окончательно ясно – Безупречный все-таки победил в долгой войне между законными и незаконными патриархами. Но Конгрегация все не унималась: герцог не вернул отобранного у продажных святых отцов имущества, держал на государственных должностях дэвов и еретиков и так далее, и тому подобное. И дураку было ясно: Тормонд никогда не сможет выполнить все их требования.

Быть может, решение, предложенное Сочией Рольт, действительно спасение для него.

Недалеко от Антье семейства дэвов и дейншо отделились от колонны беженцев и повернули на запад, к Шивеналю. Чалдаряне же шли по древней дороге на восток – к Кастрересону. По этой дороге можно было судить о солидном возрасте Коннека: полторы тысячи лет назад ее выстроили бротские легионеры. Мосты, относящиеся к той же эпохе, до сих пор сохранились в отличном состоянии. Когда-то в Кастрересоне располагался военный штаб местного имперского наместника, и стены города стояли на фундаменте, заложенном еще древнебротскими строителями.

– В этих краях чувствуется дыхание древности, – заметил совершенный.

Сочия не слишком впечатлилась. Она была так молода, что древность не значила для нее ровным счетом ничего. Древностью девушка считала все, что случилось до ее рождения.

– Жутковато здесь. – Она оглянулась на Бернардина Амбершеля, который со своими спутниками шел следом за колонной беженцев.

От спутников графского кузена становилось не по себе.

Монах тоже это чувствовал. Ни одного из попутчиков Амбершеля он не знал и ни разу не встречал их в Антье. Бернардин утверждал, что это мелкопоместные дворяне вроде Рольтов, раньше обитавшие неподалеку от Вискесмента. Они не исповедовали мейсальскую веру и говорили на странном наречии, не похожем на коннекский.

– Как бы я хотела поскорее выбраться из этой глуши, – добавила Сочия.

Интересное желание для деревенской девушки.

Но ее слова словно бы выразили все то, что не давало совершенному покоя уже давно. В прошлом он не раз странствовал по этим краям, не ощущая никакой угрозы, но теперь, неизвестно почему, в южной оконечности Коннека ему было неуютно.

Монах вспомнил о той ночи в лесу неподалеку от Карон-анде-Лета, о Бестии. Повсюду судачили о воскресших древних Орудиях, о каких-то морских чудовищах, о созданиях Ночи, рыскающих во тьме. Но ничего конкретного – лишь слухи.

Но слухи эти множились, и все как один утверждали, что давно забытое зло потихоньку выбирается из могил.

В городе в такое время безопаснее.

Западная дорога вилась по северному берегу Лаура. Река несла свои воды туда, откуда путники как раз и шли, потом сворачивала на юг, добегала до Шивеналя и впадала в Родное море. Лаур был судоходной артерией с тех незапамятных времен, когда люди еще не умели писать.

По нему можно было добраться до самого Кастрересона и даже выше. Туда-сюда сновали дюжины лодок и барж с низкой осадкой – некоторые под парусами, некоторые на веслах.

– Я часто думаю: сложись моя жизнь иначе, непременно стал бы лодочником, – признался Сочии брат Свечка.

– Но вас же укачивало по пути к Шиппену?

– Открытое море – дело другое. Только безумец изберет себе такое ремесло.