Властелин «чужого»: текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского

«Le maintien de la chaire 'etant d'ecid'e, le dimanche 12 mars 1893, а la r'eunion des professeurs au Coll`ege de France, Chavannes, alors а P'ekin, fut pr'esent'e en premi`ere ligne, et 'Ed. Specht, en seconde ligne; ces choix furent ratifi'es le 29 mars par 29 voix sur 33 votants par l'Acad'emie des Inscriptions et Belles-lettres. En cons'equence, Chavannes fut nomm'e professeur de la chaire de chinois le 29 avril 1893 par un d'ecret rendu sur la proposition du Ministre de l\'Instruction publique: il avait 28 ans. Il d'ebuta le 5 d'ecembre 1893 par une lecon qui obtint le plus vif succ`es»[88] (197).

Однако о названии этой лекции, а также о ее содержании судить по публикации Henri Cordier нельзя. Сведения о ней, как удалось установить, Д. Мережковский почерпнул из «Revue bleue»[89]. Лекция Э. Шаванна называлась «О социальной роли китайской литературы» и действительно была первой лекцией молодого профессора. Анализ этой газетной публикации свидетельствует, что вся она, включая цитаты из книги Ф. Бэкона и репортажа Д. Даджона (J. Duegeon), имена китайских императоров и названия книг, напечатанных в Китае, подробно пересказана Д. Мережковским в его статье. Здесь возникает проблема «глубины» необходимого комментария, которую решает каждый текстолог. Следует ли восстанавливать те источники, которыми пользовался Э. Шаванн, т. е. привести выходные данные, например, книги Ф. Бэкона?[90] Если да, то комментатор поясняет уже лекцию французского синолога, а не статью Д. Мережковского. Думается, верным решением является ссылка на публикацию лекции Э. Шаванна и указание на то, что именно она была «источником» статьи «Желтолицые позитивисты».

Это не единственный случай, когда в качестве источника Д. Мережковским избирается чужой в полном значении этого слова текст. Е.А. Соловьев (Скриба) даже обвинял писателя в том, что он присвоил чужое произведение. Речь идет о рецензии на публикацию в «Северном вестнике» новелл Д. Мережковского под общим названием «Две новеллы XV века»: «Наука любви. Итальянская новелла» и «Любовь сильнее смерти. Итальянская новелла»[91]. Пересказывая содержание новеллы Джованни Флорентино, Скриба писал:

«Новелла, как вы видите, из веселеньких. Но оно становится еще интереснее, если сравнить ее с „Наукой любви“ г. Мережковского: мы видим не только полное сходство в произведениях двух „гениев“ XV и XIX столетий, но <…> просто буквальный перевод итальянского текста на русский».

На этом основании Скриба даже предлагал проверить на предмет плагиата роман «Отверженный», в котором

«…так много сцен, эти сцены так различны по стилю, что как-то невольно приходит в голову: нет ли и тут каких-нибудь заимствований?..»[92].

Скриба поставил вопрос, ответ на который касается самой природы дарования писателя, его отношения к источнику. Д. Мережковский обиженно писал в ответе, что «Любовь сильнее смерти» принадлежит ему «целиком». Относительно «Науки любви» он сообщал, что, действительно, позаимствовал ее «у одного итальянского новелльера эпохи Возрождения», однако выявленный им

«контраст культурных идей и настроений в двух противоположных и преднамеренно сопоставляемых любовных новеллах, так же как некоторые введенные <… > сокращения и добавления настолько изменили внутренний эстетический строй и дух старинного текста, что я счел себя не вправе приписывать его Джиованни Флорентино…»[93].

Скриба не посчитал ответ Д. Мережковского убедительным.