Властелин дождя

Фзнуш Нягу Властелин дождя

ОБ АВТОРЕ ЭТОЙ КНИГИ

Фэнуш Нягу, известный румынский прозаик, родился в 1932 году в селе Грэдиштя-де-Сус, в Бэрэганской степи; учился в Литературной школе имени М. Эминеску и на филологическом факультете Бухарестского университета. Дебютировал в 1954 году в периодике. Первый сборник рассказов Ф. Нягу — «В Бэрэгане шел снег» — был опубликован в 1959 году. За ним последовали сборники «Полуденный сон» (1960), «За песками» (1962), «Заброшенная сторожка» (1964), «Шальное лето» (1967), «Белые кони города Бухареста» (1967), «Дом, который качается» (1971), «Затерянный на Балканах» (1982). Ф. Нягу написал также романы «Ангел возвестил» (1968) и «Прекрасные безумцы больших городов» (1976), пьесу «Шумная команда» (1970) и сборник поэтических эссе «Книга с друзьями» (1979).

В творчестве писателя преобладает мифопоэтическая традиция. Он пишет о современности, конкретной, узнаваемой, и в то же время бережно и любовно включает в действие большинства своих рассказов древние обряды, сказки, легенды, до сих пор живущие в народе и придающие неповторимость, своеобразие его духовному облику и культуре.

На русский язык произведения Фэнуша Нягу впервые были переведены в начале 60-х годов и вошли в сборник «Солнце для каждого» (М., 1964) и с того времени неизменно включались в состав большинства сборников румынской прозы: «Шальное лето» (М., 1968), «Алкион белый дьявол» (М., 1969), «Румынский рассказ» (М., 1978), «Современная румынская повесть» (М., 1979).

Эту книгу составили рассказы разных лет, из всех сборникез писателя, но в основном — из сборника «В пламени луны» (1979), для которого сам автор отобрал лучшее, что создано им в жанре «малой прозы».

Табак

Проснувшись поутру в первый день марта, Люш почувствовал, что радость, свежая, бодрящая, так и распирает его. Со сна круглое, еще детское лицо Люша порозовело, и было в нем что-то от того мирного беспорядка, который царил в комнате.

Весело отругав сверчка, распевшегося за печкой, он оделся и вышел па крыльцо. Ветер стих, и снег прекратился, но мороз все лютовал. В небе, нависавшем над самыми акациями, скрытые от глаз галдели галки.

На перилах крыльца стояло решето — видно, мать забыла или Илинка, сестра-близнятка. Опрокинуть его, что ли, на собачью будку, посмотреть, как Кубрик (его окрестил так отец, Василе Попеску, он на флоте служил) испугается, выскочит из будки, станет рвать цепь? Люш огляделся. Бабушка Дидина, по прозвищу Турчанка — а прозвали ее так за привычку пить кофе, перенятую у барыни Вэрэску, которой бабушка прислуживала целых тридцать лет, — мыла ступеньки, предварительно отбивая лед старым секачом.

Лучше начну с Турчанки, подумал Люш, выбрал четыре самых толстокожих ореха, подкрался на цыпочках к двери и разложил их на пороге. Ничего не подозревавшая Турчанка стучала секачом, разбрызгивая ледышки.

Но стоило ей приостановиться отдохнуть, как Люш с силой дернул к себе дверь. Раздалось подряд четыре выстрела— целый залп. Турчанка в испуге прижалась к перилам и задела ведерко с деревянным дном, в которое окунала пучок пакли; ведерко покатилось вниз, перескочило через будку Кубрика.

— Ах ты лоботряс! — завопила Турчанка. — Погоди же, я дурь-то из тебя вышибу! — И, грохоча огромными башмаками, кинулась на Люша.

Люш, смеясь и отбиваясь от ее слабых ударов, отступал к сеням. Но, на беду, вверху, на чердачной лестнице, появился отец — он тащил на спине тюк табаку — и наподдал Люшу коленкой так, что тот отлетел во двор, под самое окно.

— Ты что?! — крикнул отец. — Никак очумел? А ну отвечай!

Сосульки висели, как веретена, острием вниз, и сквозь их прозрачный ряд Люш увидел широкое лицо отца, напрягшиеся под тяжестью плечи, большие с желтыми прожилками глаза — и отпрянул, прижался к стене. Вдруг прибьет, думал Люш, а ведь того и гляди прибьет.

— Отец, — жалобно попросил он, — ты только не по ногам. У нас в субботу вечер. Пусть лучше Турчанка за волосы оттаскает, а ты сам последи, чтобы она меня как следует.

Нет уж, — воспротивилась Турчанка, — пускай отец тебе косточки пересчитает. Уважь-ка его, Василе, ведь он сегодня всю ночь где-то шлялся, бездельник этакий. Снесешь табак, дай ему хорошенько по заду-то.

— Вы ему наподдайте, мама, ведь, коли я возьмусь, ему не поздоровится.

Нет у меня силенок, — пожаловалась Турчанка. — Подержи его, я вот принесу свою палку да разок-другой приласкаю его по спине-то.

— Небось потом раздумаешь, — сказал Люш. — Ты сейчас мне всыпь, пока еще злишься.

— Оно конечно, тебе что, хоть и наподдам я, кости у тебя крепкие, а у меня рука болеть будет.

— Да ты его за ухо оттаскай как следует, — подначивал Василе Попеску.

Турчанка ухватилась за Люшево ухо своими слабыми пальцами, а Василе Попеску двинулся вниз.

Поняв, что отец от него отстал, Люш расхрабрился и крикнул ему вслед:

— Ты бы велел ей укусить меня за нос!

У Турчанки давно уже не было ни единого зуба.