Властелин ее сердца

Розалин улыбнулась, довольная похвалой:

– Спасибо, Джин. Свет здесь намного лучше, чем в палатке.

По иронии судьбы, несмотря на близость, которую она испытала несколько ночей назад, когда уснула в объятиях Робби, Розалин больше продвинулась в дружеских отношениях с женщинами лагеря, чем с их вождем. Когда в тот день она проснулась утром, Робби уже не было. Их разговоры с тех пор были короткими, в основном они обменивались парой фраз. Женщины же постепенно стали принимать ее в свои беседы.

Большую роль в этом сыграла починка вещей. Первую партию одежды, которую ей прислала Дейдре, она пыталась чинить в палатке. Но после долгой работы при свете свечи на следующий день она отправилась на поиски естественного освещения – и компании.

Розалин вошла в холл три дня назад, подвинула скамейку в угол рядом с окном и тихо принялась за работу. В первый день женщины игнорировали ее, но постепенно любопытство взяло верх у некоторых из них. На третий день она уже начала узнавать кое-что и о них самих. Хотя Розалин не могла назвать их дружелюбными, женщины большей частью были вежливы с ней, а одна из них стала садиться рядом, когда она работала. Это была Джин.

Девушке было не больше восемнадцати лет, но ее естественная миловидность уже начала тускнеть из-за борьбы за выживание. Как и Розалин, большинство женщин в лагере лишились родителей в раннем возрасте. Но в отличие от нее им не повезло найти щедрого опекуна, который заботился бы о них. Мужчины, встречавшиеся в их жизни, либо сражались на войне, либо были убиты. Женщины были предоставлены самим себе.

Поскольку падшие женщины не были предметом учтивых бесед, Розалин никогда не задумывалась над тем, как и почему некоторые выбирают жизнь во грехе. Ее очень огорчило, когда она узнала, что у многих из них просто не было выбора. Когда мужчины в семье убиты, поселение разорено и трудно найти работу, женщина делает все, чтобы выжить. Еще хуже приходилось девушкам – таким, как Джин, – которых изнасиловали и вынудили вести греховный образ жизни.

По правде говоря, их истории были душераздирающими. Как и прозаичный тон, которым они их рассказывали, будто принимали несправедливость как должное. И что бы ни говорила по этому поводу церковь, Розалин не могла осуждать их. На самом деле она была благодарна судьбе за то, что ей не пришлось делать подобный выбор. Рождение, положение в обществе и любящий брат давали ей защиту, которой эти женщины были лишены. Она со смирением думала о том, как легко ее судьба могла стать такой же, как у них.

Это была тяжелая жизнь. Розалин видела: женщины работали целый день, следя за тем, чтобы в лагере был порядок, и не спали бо́льшую часть ночи, ублажая мужчин. Разных мужчин. Несколько более удачливые из них, например Дейдре и Мор, были привязаны к одному из лидеров, но остальные женщины, такие, как Джин, переходили из постели в постель каждую ночь.

– Не знаю, что мы будем делать, когда вы уедете, миледи, – сказала Джин с застенчивой улыбкой. – За несколько дней вы сэкономили нам две недели работы с починкой.

Розалин почувствовала странную боль в груди при мысли о своем отъезде. Она ведь знала, что это должно случиться со дня на день. Ее привезли в лагерь больше недели назад, и посланцы, которые были отправлены к брату для переговоров о ее освобождении, могли вернуться в любую минуту.

– Я была рада помочь, – сказала Розалин. – Это дало мне возможность скоротать время.

– Подозреваю, когда пойдут слухи о вашей тонкой работе, у вас ее будет достаточно, чтобы вы были постоянно заняты, пока вы здесь.

Внезапно улыбка исчезла с лица девушки, сменившись выражением беспокойства. Розалин оглянулась, чтобы увидеть, что вызвало такую реакцию, и заметила, как две женщины вошли в холл, чтобы начать готовить обед.

Агнес была старше и опытнее других женщин и приближалась по рангу к Дейдре. У второй женщины, Мэри, было печальное лицо с пустыми глазами. Она пила столько эля и виски, что это могло свалить с ног мужчину с габаритами Робби, но никогда не выглядела пьяной. Другие женщины, за исключением Агнес, избегали ее. Если бы между этими женщинами существовали социальные различия, Розалин поместила бы Мэри на самую низшую ступень.

И только тогда, когда Мэри повернулась лицом к ним, Розалин поняла, что вызвало такую реакцию у Джин. Огромный синяк обезобразил правую щеку Мэри.

Подозревая, что могло быть причиной такой травмы, Розалин почувствовала негодование. Она повернулась к Джин:

– Кто это сделал? Кто-то из мужчин ударил ее?

Джин покачала головой и поднесла палец к губам:

– Пожалуйста, миледи, не говорите ничего. Вы только сделаете ей хуже. Мэри сама виновата. Мы пытались предупредить ее: Фергал становится грубым, когда выпьет, но она нас не послушала и все равно пошла с ним. Он единственный, кто имеет с ней дело сейчас.

– Что ты имеешь в виду?

Джин презрительно поджала губы: