Властелин колец

– Если мне разрешат обратиться за вдохновением к давно минувшим временам, я напомню вам, что сегодняшний день – это еще и годовщина моего прибытия в Эсгарот верхом на бочке. Правда, в тот раз я совсем было запамятовал про свой день рождения, но тогда мне стукнуло всего пятьдесят один, а когда ты молод, день рождения – не велика дата. Правда, пир мне закатили что надо, хотя сам я схватил ужасный насморк, и речь моя на пиру состояла всего из двух слов: «Бдагодадю богодно!» Позвольте мне сегодня сказать то же самое еще раз, но уже ясно и внятно: благодарю вас всех покорно за то, что посетили мое скромное торжество!

Упрямое молчание. Неужели он сейчас затянет песню или начнет декламировать стихи? Почему не откланяется и не даст спокойно выпить за его здоровье? Но Бильбо не стал петь и не заговорил стихами. Вместо этого он смолк, подождал немного и продолжил:

– Третье, и последнее. Я хочу сделать небольшое объявление. – Последнее слово неожиданно прозвучало так громко, что все, кто еще мог выпрямиться, выпрямились и навострили уши. – Хотя, как я уже сказал, одиннадцати с хвостиком лет мало, чтобы сполна насладиться вашим обществом, – с глубоким прискорбием вынужден объявить: всему настает конец. Я ухожу. Причем сию же минуту. Прямо сейчас. Прощайте!

С этими словами он шагнул со стула и… исчез! Все на секунду ослепли от ярчайшей вспышки и зажмурились, а когда открыли глаза – Бильбо нигде не было. Сто и сорок четыре обманутых хоббита так и онемели. Старый Одо[61] Большеступ убрал ноги со стола и затопал. Затем воцарилось полное молчание. Наконец переведя как следует дух, все до единого Бэггинсы, Боффины, Тукки, Брендибэки, Куббы, Барсукки, Булджеры, Перестегинсы, Рытвинги, Дебеллинги, Дудельщики и Большеступы разом загалдели.

Постепенно возмущенные гости сошлись на том, что шутка Бильбо – самого низкого пошиба, и теперь единственное средство прийти в себя – это поскорее что–нибудь съесть и выпить. В запальчивости итог подвели такой:

– Сбрендил, право слово, сбрендил старик! Но кто, спрашивается, не знал, что он чокнутый?

Даже Тукки (за малым исключением) осудили поступок Бильбо как нелепый и возмутительный. Дело в том, что поначалу большинство ни на миг не усомнилось в том, что исчезновение Бильбо – просто глупая выходка и ничего больше.

Неладное заподозрил только старый Рори[62] Брендибэк. Ни почтенный возраст, ни обилие умятой им на праздничном угощении снеди не притупили его природного ума, и Рори, наклонившись к уху своей невестки Эсмеральды, тихонько шепнул:

– Нет, дело тут нечисто, голубушка! Бэггинс, чудила, опять куда–то намылился! Ну и дурень! Но, с другой стороны, пусть его. Закуску он нам оставил, а это главное! – И он во весь голос окликнул Фродо, требуя еще вина.

Из всех, кто был в шатре, один Фродо не сказал ни слова. Он молча сидел по правую руку от пустого стула Бильбо и не отвечал ни на вопросы, ни на колкие замечания. Он знал о шутке заранее, но это не помешало ему вдосталь позабавиться. Фродо едва удерживался, чтобы не прыснуть, глядя на обалдевшие физиономии гостей и слушая их возмущенные восклицания. Правда, это не заглушило грусти – Фродо только теперь понял, как сильно любит старого хоббита. Гости тем временем ели, пили и обсуждали странности Бильбо Бэггинса, прошлые и нынешние; правда, Саквилль–Бэггинсов уже не было – разгневанные, они гордо покинули праздник. Фродо почувствовал, что и ему делать здесь больше нечего. Он велел еще разик обнести гостей вином, встал, молча осушил свой бокал, произнес мысленно тост за здоровье Бильбо – и выскользнул из шатра.

Что касается Бильбо Бэггинса, то во все продолжение речи он теребил в кармане золотое кольцо – то самое волшебное кольцо, которое он так много лет хранил ото всех в тайне. Сделав шаг со стула, он надел кольцо на палец и – только его и видели!