Властелин колец

Это открытие так поразило самого Толкиена, что он даже бросил писать (или, если верить его детям, записывать) «Хоббита», когда выяснилось, что грахоббит Бильбо ни под каким видом в драконоборцы не годится. А через дракона не перепрыгнешь. Ну, бросил и бросил, это было в порядке вещей, удивительно, скорее, что он удосужился написанное перепечатать в одном экземпляре. Видимо, по свойственной ему аккуратности; и еще затем, чтобы иной раз дать почитать друзьям и знакомым. Дети подросли, и их теперь ничуть не волновало, найдется ли для бывшего плюшевого зайки выход из безвыходного положения.

Заведомо, казалось бы, суждено было этой машинописи присоединиться к «Сильмариллиону» лишь внешним образом — «в портфеле», где, как писал Козьма Прутков, «много замечательного, но, к сожалению, неоконченного». Однако, по счастью, профессора Толкиена (который, надо сказать, был легок на подъем, но трудно раскачивался) подвигли к выполнению трудновыполнимой задачи обстоятельства, не в последнюю очередь материальные. Всемогущая случайность сделала так, что ученица профессора восторженно рассказала о его забавах подруге — редактору издательства «Аллен энд Ануин», та заинтересовалась и, без особого труда проникнув к профессору, испросила машинопись на прочтение (можно себе представить, сколь мало Толкиен ценил свое сочинение, если выдал его единственный (!) экземпляр по первой просьбе). Сьюзен Дагнэл — хочется назвать ее имя, потому что ей мы практически обязаны всем, что было дальше, — прочла машинописный текст и на свой страх и риск написала Толкиену, что издательство от рукописи в восторге, просит только, если можно, закончить сюжет. Толкиен такую возможность изыскал. Однако и в законченном виде сюжет вызвал глубокое недоумение директора издательства Стэнли Ануина. Он отдал рукопись на рецензию сыну, и тот с высоты своих десяти лет снисходительно, но очень доброжелательно рассудил, что пяти-, шести-, семи-, восьми- и девятилетним малышам эта будущая книжка просто-таки необходима. Не оторвутся.

И действительно, «Хоббит» имел потрясающий успех. Читали книгу отнюдь не только пяти-девятилетние малыши — от нее не могли оторваться и отроки, и взрослые читатели. Но именно дети отроческого возраста безошибочно почуяли, что им рассказано не только и не просто о похождениях зайки, расслышали в «Хоббите» дальнее эхо еще не написанной эпопеи. И с детской неотвязностью требовали у потрясенного успехом книги издателя ее продолжения.

Мистер Ануин обратился на этот счет к автору «Хоббита», и тот, не к чести его будь сказано, попытался всучить ему «Сильмариллион». Издатель умоляюще-вежливо отписал Толкиену, что присланная груда рукописей — это в общем-то не книга, а скорее источник продолжения «Хоббита». Тут он был не совсем прав, но, возражая ему, Толкиен, как это часто бывает в честном споре, натолкнулся на соображения в пользу оппонента. Действительно, ведь недаром в конце «Хоббита» мелькнула спина Некроманта — уж не старый ли это знакомец Саурон Великий, правая рука Моргота? Кто ж, как не он?

И Толкиен принялся выискивать в тексте «Хоббита» то самое, что в нем подметили дети, — то, что в нем само написалось (вспомним, ведь так начинался и «Сильмариллион»). Взять хоть колечко: что-то уж очень стал меняться Бильбо с тех пор, как его заполучил. Оно по сюжету так и надо, чтоб менялся, но сюжет — это не насилие над материалом повествования, а выявление его скрытых возможностей.

Нет, видимо, не простое это колечко: вот и Гэндальфа оно почему-то встревожило. А Гэндальф — вовсе не устроитель «страшных опасностей и ужасных приключений», каким он отрекомендовался Бильбо (адресуясь к детям-читателям) в начале «Хоббита». Такому было бы не под силу выгнать Некроманта из крепости Дул-Гулдур в глубине Лихолесья — ему впору разве что троллей дурачить; какие-то захудалые гоблины его чуть не искрошили вместе с гномами, потом простые волки едва не заели, а он только и мог, что в них шишками кидаться. Ну, положим, все это с точки зрения Бильбо…

Примерно так рассуждает Толкиен в письмах к издателю; вряд ли что-нибудь из этого было понятно мистеру Ануину, зато, когда его автор все еще почти вслепую написал первую, довольно безоблачную главу новой «хоббитской» книги и прислал ее на отзыв, она была тут же предъявлена сыну-рецензенту, теперь уже одиннадцатилетнему, и одобрена безоговорочно. «Пишите, не останавливайтесь», — посоветовал мистер Ануин профессору Толкиену.