Властелин колец

Сэм сидел молча и не сказал больше ни слова. Ему было о чем подумать. С одной стороны, было много работы в саду Торбы-на-Круче, и если погода проясниться, он будет завтра весь день занят. Но в голове Сэма было и еще что-то, кроме сада. Через некоторое время он вздохнул, встал и вышел.

Было начало апреля. Небо после сильного дождя расчистилось. Солнце уже зашло и холодный бледный вечер переходил в ночь. Сэм пошел домой через Хоббитон под ранними звездами, тихонько и задумчиво посвистывая.

Именно в это время после долгого отсутствия вернулся Гэндальф. В течении трех лет после приема его не было. Затем он нанес Фродо короткий визит и, внимательно осмотрев его, снова исчез. В последующие годы он появлялся довольно часто и всегда неожиданно. Приходил вечером и уходил до рассвета. Он не рассказывал о своих делах и путешествиях и, казалось, больше всего интересовался незначительными новостями о здоровье и делах Фродо.

Затем внезапно его посещения прекратились. Фродо не видел его и не слышал о нем и уже начал думать, что маг никогда не вернется и больше не интересуется хоббитами. Но в тот вечер, когда Сэм возвратился домой в сумерках, послышался знакомый стук в окно кабинета.

Фродо с удивлением и большим облегчением приветствовал старого друга. Они пристально посмотрели друг на друга.

– Как дела? – спросил Гэндальф. – Ты ничуть не изменился Фродо.

– Как и вы, – ответил Фродо, но про себя он подумал, что Гэндальф выглядит старше и изнуреннее. Он начал расспрашивать о новостях, и вскоре они погрузились в беседу, которая затянулась далеко заполночь.

На следующее утро после позднего завтрака маг сидел с Фродо у открытого окна кабинета. В камине пылал яркий огонь, но и солнце было теплым, а ветер – южным. Все выглядело свежим и новая зелень весны сверкала на полях и на кончиках ветвей деревьев.

Гэндальф думал о той весне, почти восемьдесят лет назад, когда Бильбо убежал из Торбы-на-Круче без носового платка. Теперь его волосы были белее, чем были тогда, борода и брови длиннее, а лицо глубже изрезано морщинами и мудростью: но глаза его так же ярки, как всегда. Он курил, и голубые кольца дыма вылетали с той же энергией и силой.

Он курил молча, потому что Фродо погрузился в глубокую задумчивость. Даже при свете утра он ощущал темную тень от рассказа Гэндальфа. Наконец он нарушил молчание.

– Ночью вы начали рассказывать странные вещи о моем Кольце, Гэндальф,

– сказал Фродо. – Но потом вы остановились, сказав, что о таких вещах лучше говорить при дневном свете. Может, вам лучше закончить сейчас? Вы говорите, что Кольцо опасно, гораздо опаснее, чем я могу предположить. В чем его опасность?

– Во многом, – ответил маг. – Оно гораздо могущественнее, чем я осмеливался думать сначала, настолько могущественно, что в конце концов, побеждает каждого смертного, владевшего им. Оно овладевает своим владельцем.

В Эрегноре давным –давно было изготовлено множество эльфийских колец, волшебных колец, как вы их называете. Они были, конечно, разного типа: одни более могущественные, а другие менее. Меньшие Кольца были только набросками, и для эльфийских кузнецов они были пустяком – но и они, по-моему, опасны для смертных. Но Великие Кольца, Кольца Власти – гораздо опаснее.

Смертный Фродо, который владеет одним из волшебных колец, не умирает, он перестает расти, стариться. Но им все более овладевает усталость. И если он часто при помощи кольца становится невидимым, он сам вянет, становится в конце концов постоянно невидимым, он бродит в сумерках под мрачным взглядом мрачной силы, которая правит Кольцами. Да, раньше или позже – позже, если он силен и благороден, но ни сила, ни благородные цели не помогут – но раньше или позже темная сила овладеет им.

– Как ужасно! – сказал Фродо.

Вновь наступило долгое молчание. Из сада доносились звуки газонокосилки Сэма Скромби.

– Давно ли вы об этом знаете? – спросил наконец Фродо. – И много ли знал Бильбо?

– Я уверен, что Бильбо знал не больше, чем рассказал тебе, – сказал Гэндальф. – Он никогда не оставил бы тебе его и вообще что-либо, представляющее опасность, хотя я и обещал ему присматривать за тобой. Он считал Кольцо прекрасным, очень полезным и нужным; и если что-либо шло неправильно или странно, он считал, что дело в нем. Он говорил: «Кольцо заняло слишком большое место в моих мыслях», но он и не подозревал, что дело в Кольце. Хотя он и понял, что с Кольцом нужно обращаться осторожно: казалось, у него изменяется все, и даже размер; странным образом оно сужалось и расширялось, могло внезапно соскользнуть с пальца, хотя перед этим сидело прочно.

– Да, он предупреждал меня об этом в последнем письме, – сказал Фродо, – так что я всегда держу его на цепочке.

– Очень мудро, – сказал Гэндальф. – Но что касается его долгой жизни, Бильбо никогда не связывал это с Кольцом. Он считал это исключительно своей заслугой и очень гордился своим долголетием. Хотя он казался все более усталым и измученным. Тонкий и сморщенный – так он говорил. Это признак того, что Кольцо начало овладевать им.