Властелин Колец

— Расскажи нам о Гил-галаде, — неожиданно попросил Мерри, когда Бродяга закончил повествование об эльфийских королевствах. — Ты знаешь конец той старой баллады, про которую мы говорили?

— Как не знать, — ответил Бродяга. — И Фродо знает. Как-никак, эта история имеет к нам самое прямое отношение.

Мерри и Пиппин посмотрели на Фродо. Тот сидел, уставившись в огонь.

— Я знаю только то, что рассказал мне Гэндальф, — медленно произнес он. — Гил-галад был последним из великих эльфийских королей Средьземелья. На их языке «Гил-галад» означает «звездный свет». Элендил Друг Эльфов и Гил-галад отправились в…

— Нет! — перебил Бродяга. — О том, куда они отправились, лучше пока не рассказывать — особенно теперь, когда рядом рыщут слуги Врага. Вот удастся нам прорваться к Дому Элронда, там и услышите эту историю целиком.

— Тогда расскажи про что-нибудь другое, — попросил Сэм. — Хотя бы про эльфов. Как они жили в прежние времена? Мне ужасно хочется послушать про эльфов, а то темнота что-то уж слишком близко подобралась.

— Я расскажу вам о Тинувиэли, — согласился Бродяга. — Только вкратце, ибо это длинная легенда и конец ее неизвестен. Мало кто помнит теперь, как рассказывали ее в старину, — разве что сам Элронд. Это удивительная история — правда, печальная, как и все легенды Средьземелья, но посмотрим — может, выслушав ее, вы чуть-чуть воспрянете духом.

Он немного помолчал и неожиданно, вместо того чтобы начать рассказ, тихо запел:

Был долог лист и зелен луг,
Высок болиголов,
И звездный пробивался луч
Сквозь лиственный покров;
И тень, и свет, и сушь, и прель,
И музыка в тиши —
Так танцевала Тинувиэль,
Как луч в лесной глуши.

А Берен шел с полночных гор

И заплутал, устав,
И рек услышал разговор,
Когда кончался день.
Раздвинул он заслоны трав —
И видит золотой узор,
И видит блещущий рукав
И кос ночную тень.

От злой истомы исцелен,

Забыв свой прежний путь,
Спешит ее коснуться он,
Но ловит лунный свет:
Лес Тинувиэли — словно дом,
Скользнет, порхнет — и не вернуть.
И камень лег ему на грудь,
И лес молчит вослед.

Но поступь слышится, легка,

И мнится шум шагов,
И, словно под землей река,
Поет сокрытый звук,
Пусть сник, увял болиголов,
И осень коротка,
И листья устилают ров,
И блекнут лес и луг.

Все гуще лет и листьев слой.

Он бродит, как во сне,
Под небом непогоды злой,
В лучах застывших звезд.
Она — на холмах, при луне,
Сорит серебряной золой,
Танцует в стылой вышине,
Блестит плащом волос…

Когда же минула зима,

С холмов сошла Она —
Грозна, как вешние грома,
Нежна, как пенье вод.
Цветы проснулись ото сна —
И видит Берен, что сама,
Волшбой весны озарена,
К нему она идет.

«Тинувиэль!» — и дева вспять

Глядит, удивлена:
Откуда смертный мог прознать,
Как Тинувиэль зовут?
Лишь миг помедлила она, —
И тысячью незримых пут
Дала любви себя связать,
Судьбой побеждена.

И смотрит Берен в тень волос,

В сияние очес,
И видит в них мерцанье звезд
И зеркало небес.
И, краше всех земных принцесс,
Шатер своих волос
Она раскинула вкруг них —
И мир, сияя, стих.

Судьба их повлекла, строга,

За страшный горный круг,
В железные дворцы Врага,
В бессолнечную муть.
Катили вал Моря Разлук, —
Но там, у неземных излук,
Где не метет пурга,
Дано им было мрак стряхнуть
И с песнею пуститься в путь,
Не разнимая рук^{144}.

Бродяга вздохнул и смолк. Заговорил он не сразу.