Властелин Колец

Слушая, хоббиты начинали мало-помалу понимать Лес и его жителей. Отрешившись от привычного взгляда на мир, они прониклись неуютным ощущением собственной неуместности — ведь их никто не звал сюда, и все, кроме них, были здесь у себя дома. В рассказах Тома то и дело мелькала Старая Ива, и Фродо узнал о ней все, что хотел знать, даже, пожалуй, больше, потому что все это было похоже скорее на чересчур страшную сказку, чем на правду. Слова Тома помогли хоббитам заглянуть в сердца деревьев и их помыслы, зачастую темные и непостижимые, полные ненависти ко всему, что свободно ходит по земле, что грызет, ломает, рубит и жжет — ко всем убийцам и захватчикам. Этот Лес недаром носил прозвище Старого. Он и в самом деле был стар, этот последний сохранившийся уголок бескрайних лесов древности, о которых ныне совсем забыли. Здесь доживали свой век, старясь не быстрее холмов, праотцы праотцев теперешних деревьев, помнящие времена, когда они были единственными и единодержавными властителями Средьземелья. Бесчисленные годы, пролетевшие над ними, исполнили их гордыни; глубоко пустили корни их мудрость и злоба. Но во всем Лесу не сыскать было дерева опаснее Старой Ивы. Сердце ее прогнило, хотя ветви оставались по-весеннему зелеными. Хитра и коварна была Великая Ива. Даже ветрами она повелевала, а песни ее и мысли царствовали по всему Лесу, по обе стороны реки. Серый, вечно алчущий дух Ивы черпал силу из земли, расползаясь вширь и вглубь, словно крепкое корневище с тончайшими отростками, раскидывая в воздухе невидимые ветвистые пальцы, пока Ива не покорила почти все деревья Леса, от Заслона до самых Курганов…

Тут Том внезапно забыл о Лесе, и рассказ его, подпрыгивая, отправился вверх по течению молодой реки, мимо бурлящих порогов, по камушкам, по стершимся валунам, петляя среди малых цветов, скрытых густой травой, среди влажных промоин, — и наконец выбрался к Курганам. Хоббиты услышали повесть о Великих Могилах, о зеленых насыпях над ними, о каменных коронах, венчающих полые холмы. Блеяли стада овец. Вставали зеленые насыпи и белые стены. На вершинах созидались дозорные башни. Сражались плечом к плечу короли малых королевств, и юное Солнце огнем горело на красных клинках молодых, охочих до битвы мечей. И была победа, и было поражение; башни падали, крепости гибли в пламени пожаров, и огонь восходил до самых небес. В усыпальницы мертвых королей и королев сыпалось золото, каменные двери затворялись, и надо всем этим вырастала трава. И вновь овцы паслись на холмах, пощипывая могильную травку; но вскоре склоны вновь опустели. Издалека, из темных, зловещих стран явилась, потревожив кости усопших, мрачная тень. В пустотах усыпальниц поднялись Навьи^{124}. Звенели кольца на холодных пальцах, и бряцали золотые цепи на ветру, и каменные короны на холмах в лунном свете напоминали неровный оскал.

Хоббитам стало не по себе. В Заселье ходили слухи о Навьях из Курганов, что за Старым Лесом. Но легенды эти не принадлежали к числу излюбленных хоббичьих баек, и засельчане избегали рассказывать об этих таинственных призраках, даже уютно расположившись у собственного камина. Все четверо внезапно вспомнили то, о чем, радуясь радостью этого гостеприимного дома, забыли начисто: ведь обитель Бомбадила приютилась прямо на границе страшных Курганов! Друзья потеряли нить рассказа и заерзали, беспокойно поглядывая друг на дружку.

Когда они прислушались снова, Том уже покинул Курганы ради неведомых земель, о которых хоббиты и слыхом не слыхивали, ради давних, давних времен, когда мир был больше, чем теперь, когда волны Моря катились от Запада к Востоку прямым путем^{125} и били в западный берег Средьземелья; все дальше, дальше уходил Том, и с песней вступил он под древние звезды, светившие эльфийским владыкам^{126}, пока не проснулись остальные народы… Здесь он внезапно умолк и качнулся вперед, словно засыпая. Хоббиты сидели перед ним как околдованные; чудилось, что от волшебной песни Тома стих ветер, растаяли облака, день исчез бесследно — и осталось лишь небо, усыпанное яркими звездами.

Утро теперь или вечер, Фродо не знал. Не знал он и того, день минул или много дней. Ни голода, ни усталости больше не было — только безграничный восторг и изумление. В окна светили звезды, и дом со всех сторон окружало безмолвие небес. Наконец изумление и страх Фродо прорвались вопросом:

— Кто ты, о Хозяин?