Властелин мира

— Господи, я так мало знаю о том, что сделал Макс! Мне это будет нетрудно! — воскликнула Валентина.

Она передала Жюли своего Эдмона и прошла в гостиную, где навстречу ей поднялся одетый в черное господин с бледным худым лицом, со шляпой в руке.

— Госпожа Валентина Моррель? — спросил он, учтиво поклонившись.

— Это я.

— Дочь господина де Вильфора, если не ошибаюсь?

— Совершенно верно, господин королевский прокурор. Прошу вас садиться. Чему я обязана удовольствием видеть вас у себя? Подозреваю, вас привели ко мне дела моего мужа.

— Вы правы, сударыня, — ответил Фран-Карре, который целиком и полностью перенял здесь непринужденный тон и манеры истинного джентльмена. — И надеюсь, это обстоятельство извиняет мою дерзость.

— Напротив, я даже благодарна вам. Меня утешает уже сама возможность услышать что-то о моем муже. Как я узнала из газет, его нет среди обвиняемых, представших перед судом Палаты пэров.

— Его участие в этом деле незначительно. Я даже надеюсь, что он окажется в числе тех, кто отделается непродолжительным лишением свободы. Но отчасти это зависит от него самого.

— Как так — от него самого?! — спросила Валентина, обрадованная, и удивленная.

— Да, да, сударыня! От него самого! — ответил Фран-Карре. бросив на молодую женщину самый невинный, самый простодушный взгляд, на какой только был способен. — Позвольте мне быть с вами откровенным! Я пришел к вам не по долгу службы, а как друг, истинный друг! Надеюсь, вы согласитесь со мной, что ваш супруг поступил опрометчиво. Он спокойно наслаждался жизнью в лоне счастливой семьи, имея превосходную супругу. Зачем он пустился в политические спекуляции, зачем принял участие в авантюре, которая теперь полностью и навсегда потерпела неудачу? Ему не следовало это делать хотя бы ради вас!

— Ваши слова не лишены справедливости! — согласилась Валентина, которая с сочувствием встретила тираду королевского прокурора. — Но у моего мужа были некие святые для него обязательства, заставившие его принять сторону принца.

— Я знаю, ваш супруг был весьма откровенен с нами на этот счет. Он выполнял желание графа Монте-Кристо и передал в Лондон сумму в два миллиона. Мне кажется, речь шла о двух миллионах.

— Мне и в самом деле это неизвестно, — чистосердечно призналась молодая женщина, не подозревая, что дружелюбный господин намерен выпытать у нее все, что можно. — Однако меня удивляет, что Макс сказал вам об этом. Он имеет обыкновение скрывать от всех свое знакомство с графом Монте-Кристо.

— Ну что вы, он рассказал нам гораздо больше! — воскликнул Фран-Карре. — И был совершенно прав, потому что знает: мы желаем ему добра, а искренность всегда ведет к цели. Тем более странно, что он упорно отказывается отвечать на один вопрос, который нас весьма и весьма интересует. Речь идет об имени одного-единственного человека, к тому же совершенно незначительного. Вероятно, ваш муж дал слово чести не называть его имени, и это соображение мешает ему подумать о собственном благе и благе своей семьи. Ибо не скрою, что свободу ваш супруг получит не раньше, чем назовет имя этого человека. Поэтому я подумал о вас…

— О ком же идет, собственно говоря, речь? — испуганно спросила Валентина.

— Речь идет о человеке, которому ваш супруг вручил в Лондоне упомянутую сумму, — уточнил Фран-Карре.

— Боже мой, к сожалению, я его не знаю! — искренне огорчившись, призналась госпожа Моррель. — Как жаль!

— Действительно, очень досадно! — заметил королевский прокурор. Он понял, что обманулся в своих ожиданиях, и теперь с трудом сохранял спокойствие. — Я полагал, что вам известно это лицо. Ну что же, есть еще один выход. Если не ошибаюсь, завтра вы сможете получить свидание с мужем. Он вам скажет, что его спрашивали об этой фамилии. Употребите все свое красноречие, сударыня, чтобы побудить его отказаться от своего упорного молчания. От этого зависит многое. Скажите ему, что он не увидит вас, не увидит сына, не вдохнет воздух свободы, пока не назовет фамилию этого человека.

— Боже мой, это ужасно! — в крайнем испуге вскричала молодая женщина. — Макс так упрям, так своенравен! И мне не суждено его увидеть свободным! Он не увидит своего Эдмона — да муж просто сойдет с ума!

— Тем больше у вас оснований объяснить ему неразумность запирательства! — решительно сказал Фран-Карре. — Если он любит вас и ребенка, он назовет этого человека, с именем которого мы не связываем особенно больших планов, но оно, это имя, увы, непременное условие освобождения вашего супруга. Возможно, я мог бы и сам узнать его, поскольку проявляю к вам большой интерес. Но в таком случае мне необходимо знать, что за человек передал вашему супругу такое поручение графа Монте-Кристо. Он вам знаком?

— Господи, даже это я не в силах вам сказать! — воскликнула молодая женщина, еще больше смутившись.