Властелин Морморы

«Ладно, ничего, — оптимистически подумал я, — сейчас проснемся, я ему все быстренько объясню и усыплю снова. Никуда Лаздей от нас не денется. Если уж эта реальность его рук дело — а ведь похоже на то! — он сидит тут, как паук в паутине, отлучиться не может. Знаю я, как это бывает».

— Я действительно вернулся из изгнания, не получив на это соответствующего разрешения, — повинился Лаздей. — Но я сознательно пошел на такой риск. Решил, что должен хотя бы попытаться что-то сделать. На Уандуке мне удалось кое-чему научиться. Некоторым вещам, о которых я от вас даже не слышал. Предки нынешних жителей Уандука любили жить во сне куда больше, чем наяву. Они только и делали, что ткали сновидения — для себя, для друзей и соседей. Дарили их друг другу, обменивались и даже торговали. Но не обычные иллюзии, которые можно получить в лавке нашего Мастера Совершенных Снов, а что-то вроде этого…

— Да-да, я понимаю, о чем речь, — сухо сказал я. — Не отвлекайся. Рассказывай лучше, что ты затеял и зачем. Хочешь врать — можешь врать. Но сперва вспомни, было ли такое, чтобы я не смог тебя раскусить.

— Зачем мне вас обманывать? — парень упорно гнул свое. — Я пошел на огромный риск, чтобы подарить людям возможность видеть чудесные сны вместо обыкновенных. И, сами поглядите, у меня все получилось. Надеюсь, некоторым это пойдет на пользу, и они смогут что-то сделать сами — потом, со временем. А пока — что ж, пусть просто наслаждаются недоступными прежде чудесами. Все лучше, чем ничего!

Я только головой качал. Все это была не просто чушь, а какая-то удивительная, нечеловеческая ахинея. Самое странное, что Лаздей, кажется, искренне полагал, что я скушаю его объяснения и останусь доволен. И ведь вроде бы не один год меня знал…

— Ладно, — говорю. — Значит, жители Гажина наслаждаются чудесами. То-то на моих знакомых лица нет. И горожане мрут как мухи — во сне, между прочим. От невыносимого счастья, надо полагать. Ну-ну.

— Без жертв обучение не обходится, вы же знаете, — вздохнул Лаздей. — Если кто-то умер во сне… Ну, наверное, они были не очень осторожны. Возможно, от всего сердца пожелали остаться здесь навсегда. Вы же знаете, чем бывают чреваты страстные желания.

— Чушь, — отрезал я. — От нежелания просыпаться не умирают. Кому ты голову морочишь?

— Ну, я только пытаюсь найти объяснение. Я же вынужден действовать на ощупь, как всякий, кто берется за великое дело. И потом, я не могу контролировать всех, кто видит этот сон. Но я стараюсь!..

Он искоса поглядел на меня и, как я понимаю, окончательно убедился, что я ему не верю, следовательно, разговор принимает нежелательный оборот. И вместо того, чтобы снова пускаться в бессмысленные объяснения, вдруг рявкнул на Абилата: «Просыпайся!»

И мы проснулись. Оба, ясное дело. Остаться в чужом сне после того, как сновидец проснулся, невозможно. Сколько раз пробовал — нет, не выходит. По крайней мере, пока.

На Абилата было жалко смотреть. Мало того, что не выспался, так еще и мучился теперь сознанием собственного несовершенства.

— Я вас подвел? — спросил он. — Но я не мог не проснуться.

— Ничего, — сказал я, — все в порядке. Сейчас уснем снова, дурное дело нехитрое. Но сперва надо поговорить. Так вот, имей в виду, я хорошо знаю этого типа. Он мой бывший ученик; впрочем, с тех пор прошло очень много лет. Я сам отвел его в Холоми, когда пришел срок, и, будь моя воля, он бы оттуда не вышел.

— Вот оно в чем дело, — хмуро кивнул Абилат. — Кстати, обычно ваш ученик выглядит совсем иначе. Таким, как сегодня, я его всего пару раз во сне видел. В самом начале. Потом он заметно подрос и в лице заметно переменился. Но я все равно его узнал.

Я перебил его, не дал отвлекаться на пустяки.

— Неважно, как он выглядит. Ты пойми главное: я бы справился с ним в два счета, но это был твой сон. А в твоих глазах авторитет этого господина, кажется, чрезвычайно высок. Ты считаешь его неуязвимым, и поэтому в твоем сне он действительно неуязвим. Это весьма досадно, так что постарайся переменить мнение.

— Постараюсь. Но это будет непросто, — ответил Абилат.

— Правда? Почему?

Он явно очень хотел объяснить, но не смог. Судорожно вдохнул воздух, сглотнул слюну и с досадой стукнул кулаком по собственному колену.

— Не можешь говорить? — посочувствовал я. — Этот тип не позволяет облагодетельствованным сновидцам рассказывать правду о чудесах, которые он вам якобы подарил? Можешь не отвечать, и так понятно. Лучше соври что-нибудь по существу вопроса. У тебя неплохо получается.

— Этот человек, ваш бывший ученик… Так вот, он невообразимо добр и милосерден. Сны, которые я вижу, воистину прекрасны… Когда я вспоминаю эти видения, меня охватывает чувство глубокого умиротворения, — сказал Абилат. Подумал и прибавил: — Да, что особенно приятно, он не имеет надо мной абсолютно никакой власти, пока я сплю. Абсолютно никакой, понимаете? И — я ведь уже говорил? — когда я просыпаюсь, я по-прежнему ничем не связан, ничего ему не должен. Никаких особых требований, представляете, да?