Властелин Морморы

Вдоволь налюбовавшись парадным выездом Властелина Морморы, я понял, что пора прекращать это удовольствие. Чем скорее, тем лучше.

Собираясь в Мормору с дружеским визитом, я намеревался пообщаться с Лаздеем подольше. Попросить пощады в обмен на помощь, вызвать парня на откровенность, выслушать, поиграть, позабавиться всласть и только потом прикончить вместе с его драгоценной Морморой. От идеи оставить Лаздея в живых я отказался почти сразу. Не то чтобы меня обуяла жажда крови, но убить создателя — самый простой способ уничтожить иллюзию, а я никогда не искал сложных путей.

Собственно, именно поэтому я и собирался затеять с ним долгий душевный разговор. Мало ли, а вдруг расскажет напоследок что-нибудь занимательное. Чтобы, значит, не совсем уж впустую жизнь прожита была.

Но мало ли, что я там поначалу собирался. План, который нельзя изменить в любую секунду, повинуясь необходимости или прихоти, ничего не стоит. Мне вдруг стало скучно возиться с Лаздеем. В деревенском трактире представление посмотреть — и то куда как поучительней будет. И увлекательней заодно.

Поэтому я просто прикинул расстояние, убедился, что мой Серебряный огонь преотлично до него доберется, в последний раз поглядел на сияющую от счастья физиономию бывшего ученика, который только-только изготовился как следует на меня рявкнуть, и метнул в него молнию, так и не вступив в переговоры. О чем, собственно, переговариваться, когда и так все ясно?

Ну, то есть, мне тогда казалось, что ясно.

Прежде чем просыпаться, я еще немного постоял, поглядел, как рушатся черные башни Морморы, как растворяются в воздухе призрачные вассалы ее властелина и нескладные пузатые драконы, как светлеет небо, а мостовая чудесным образом очищается от кровавых помоев, на радость любителям порядка. Меня, конечно, немного удивило, что наваждение не исчезло сразу же, как только я прикончил его создателя. Но что я в ту пору знал о природе древних уандукских наваждений? Правильно, ничего. Ну, почти.

Нечего и говорить, что я проснулся, совершенно довольный собой и спокойный за судьбу жителей города Гажина. Мормора теперь если кому и приснится, так только потому, что некоторые кошмары довольно трудно вот так сразу забыть навсегда. Но Лаздея там уж точно не будет, и банды его призрачной, дурно воспитанной — тоже. Что, собственно, и требовалось. Да здравствую я.

Без особых сожалений покинув жесткое ложе, я отправился вниз. Через стеклянную дверь заглянул в трактир, убедился, что зал не слишком полон, но и не пуст. Шесть посетителей — для утра второго дня года очень даже неплохо.

Но заходить в обеденный зал я не стал, пошел на кухню. Зачем и дружить с хозяином трактира, если не ради привилегии без спроса совать нос в его священное убежище?

Зогги, надо сказать, и без меня не слишком скучал. Дети-то играли в саду, по крайней мере, оттуда доносились их возбужденные голоса, зато на табурете возле плиты восседал сэр Абилат. В руках у него была кружка, парень поглощал хозяйскую камру в очень неплохом темпе и с явным удовольствием, из чего я заключил, что все остальные гажинские повара готовят этот напиток еще хуже, чем Зогги. Было о чем призадуматься. А я-то, дурень, старался, спасал этот город…

— Ты как тут оказался? — спросил я.

— Ну я же все-таки в Тайном Сыске работаю, — почти обиженно сказал Абилат. — Хорош бы я был, если бы не сумел отыскать такого заметного человека, как вы!

— Как дела-то? — осведомился Зогги. — Все получилось, да?

— По крайней мере, мне приснился сладкий сон, в финале которого я грохнул этого засранца, Лаздея. Не так уж и плохо. Впрочем, это что! Говорят, некоторые во сне стихи сочиняют, вот этого я точно не умею.

— То есть, больше нет… Ну, этого места? — обрадовался Абилат. — И горожане больше не будут… э-э-э… видеть сладкие сны?

— Ну, по идее, да, — кивнул я. — Кошмары кончились.

— Знаете что странно? — спросил Абилат. — Вы его убили, а я по-прежнему не могу называть вещи своими именами. Даже вот имя этого… м-м-м… замечательного места выговорить не могу. Почему так?

— Действительно странно, — нахмурился я. — Когда колдун мертв, наложенные им заклятия тут же утрачивают силу. Не на следующий день, не через год, а немедленно. Ты уверен, что действительно не можешь ничего сказать? Это не привычка?

Абилат помотал головой.

— Точно не могу. И вряд ли это просто привычка. В горле ком, пальцы судорогой сводит, когда пытаюсь выговорить название этого… э-э-э… волшебного города. О большем и речи нет.

— А ну-ка, дай мне тебя осмотреть, — потребовал я. — Сейчас поглядим, что это: заклятие или нервы.

— Вы для этого руки на шею кладете? — удивился Абилат. — И что?..

— И все, — отрезал я. — Помолчи немножко, ладно? Потом расскажу подробно и даже покажу, если захочешь хоть что-нибудь полезное не по книжкам выучить.