Властелин наслаждений

Вдоль по коридору располагались другие камеры – они были вырезаны в камне и отгорожены железными решетками. В некоторых лежали скелеты, и прожорливые крысы догрызали оставшуюся на костях плоть.

Наконец Годрик и его молчаливая сопровождающая вступили в ту часть коридора, где камни неровного пола поднимались вверх и воздух становился более свежим. Последний участок они проползли на четвереньках, но в конце концов катакомбы остались позади и путники оказались в гостеприимной, залитой лунным светом ночи.

Годрик полной грудью вдохнул ночной воздух и ощутил запах жасмина.

Свобода.

Пять лет прошло с тех пор, как он в последний раз дышал воздухом свободы. Он хотел насытиться ею, словно изголодавшийся человек, попавший названый пир.

Беглецов ожидал одинокий всадник, в одной руке он держал поводья, а в другой – груду тряпья.

Женщина выхватила из седельной сумки бурдюк с водой и бросила его Годрику.

– Ополосни руки, грязная свинья.

Годрик сжал зубы, но повиновался, а служанка что-то быстро сказала всаднику по-арабски. Тот, оставаясь в седле, наклонился и передал ей сверток, который она тут же протянула Годрику.

– Вот причина твоего освобождения.

Годрик взял в руки сверток, который оказался на удивление теплым.

– Что это?

Тряпка соскользнула, и Монтгомери увидел сморщенное красное личико.

– Клянусь святым распятием! – От изумления он едва не выронил малыша. – Ты даешь мне ребенка?

– Это твоя дочь, – равнодушно произнесла женщина.

– Дочь? – Годрик нахмурился и взял ребенка покрепче, стараясь не повредить хрупкое тельце.

– Надеюсь, ты понимаешь, как султану стало известно о твоей связи с принцессой?

Годрик не мог оторвать взгляда от ребенка.

– Мне говорили о подлости Надиры, но я ничего не знал о ее беременности…

– Ты не можешь обвинять принцессу в том, что она упрятала тебя в тюрьму. Она лишь сделала то, что должна была сделать.

Сверток беспокойно задвигался, ребенок сморщил носик и чихнул. Крошечное тело умещалось на его ладони. Святые угодники! Как бы не уронить ее!

Годрик прижал сверток к груди. Пресвятая Матерь Божья, прежде он никогда не держал на руках детей!

Глаза девочки закрылись, и она погрузилась в глубокий сон – мирный, доверчивый. Разве он не клялся раньше, что все женщины коварны и вероломны? Он был не прав. Эта малышка была бесхитростна, простодушна и… бесценна.

Внезапно Годрик испытал благоговейный трепет и умиротворение. Ребенок теперь представлялся ему частичкой рая посреди ада.

Он бросил недоверчивый взгляд на женщину:

– Что дальше?

– Убирайся в проклятую Англию и не забудь своего выродка.

Выродка? Ну уж нет! В душе Годрика поднялась горячая волна желания обладать и защищать. Это был его ребенок. Он увезет девочку в Англию и обеспечит ей место в цивилизованном мире.

Но… Не будет ли это предательством? Если он заберет с собой дочь, то…

– Ребенок должен остаться с матерью. Женщина пожала плечами:

– Заберешь ты этого звереныша или бросишь на съедение волкам, мне все равно. Внебрачный ребенок не может жить во дворце. – Она повернулась к всаднику: – Пойдем отсюда – мы выполнили свой долг перед принцессой.

Некоторое время Годрик Монтгомери наблюдал за тем, как две тени удалялись по направлению к дворцу; лошадь стояла рядом, понурив голову, поводья, соскользнув, упали на землю. Он был свободен, но сердце его не чувствовало этой свободы.

– Подождите! – крикнул он. – Я не знаю ее имени.

Женщина и ее спутник даже не обернулись, хотя Годрик был уверен, что они слышали его. Лошадь тихонько заржала, ткнувшись мордой ему в плечо, и он потрепал ее по холке. В течение последних пяти лет ему недоставало многого, но, возможно, по лошадям он скучал более всего.

Веселенькие скачки устроила ему невеста: рабство, тюрьма и вот наконец свобода.

Осторожно усевшись в седло, Годрик крепко прижал к себе ребенка.

Девочка, проснувшись, потянулась к нему открытым ртом, и незнакомый доселе страх постепенно стал наполнять его сердце.

– Черт, откуда я возьму тебе молоко!

Но ведь чем-то он должен ее кормить?

Годрик поднес руку к личику ребенка, и малышка, вцепившись в его палец, тут же начала сосать с такой силой, что он вздрогнул. Затем глазки ребенка закрылись и почти невесомое тельце расслабилось на его руке.

Почему Надира отдала ему ребенка? Впрочем, не все ли теперь равно?

Монтгомери повернул лошадь на запад и поехал прочь от восходящего солнца.

Личико дочери он прикрыл краешком одеяла, а затем крепко прижал ее к своей груди. Пустив лошадь рысью, Годрик решил попытаться найти еду для дочери.

– У меня есть земля в Англии, – прошептал он, наклоняясь к свертку. – Эта земля была украдена у меня вероломной невестой, но я верну ее, и тогда мы отлично заживем.

Больше ничто не помешает Годрику из Монтгомери владеть тем, что принадлежит ему по праву, как никто не помешает ему покарать тех, кто продал его в рабство. Пускай он был рожден без будущего, без семьи, зато дочь не повторит его мученической судьбы.

Глава 2

Замок Уайтстоун, 1477 год