Властелин Севера. Песнь меча (сборник)

Он хотел повернуть на север возле устья реки и укрыться у берега. Вообще-то, задумано было неплохо: мы могли бы остаться под защитой земли и переждать шторм, но Сверри не рассчитал силы отлива, и хотя мы гребли вовсю, да и бич постоянно опускался на наши плечи, однако мы не сумели пригнать судно обратно к устью. Вместо этого нас вынесло в море, и спустя несколько биений сердца нам уже пришлось прекратить грести, закрыть весельные порты и начать вычерпывать из судна воду.

Всю ночь мы выливали воду за борт, и я помню ту страшную усталость – проникавшую до костей усталость и еще страх перед безбрежным невидимым морем, которое высоко вздымало нас на своих волнах и ревело где-то внизу.

Иногда мы разворачивали судно перпендикулярно волнам, и тогда мне казалось, что мы сейчас опрокинемся. Помню, как я цеплялся за скамью, а весла стучали по корпусу корабля и вода перехлестывала через мои бедра. Но каким-то образом «Торговец» выправлялся, и мы вновь выплескивали воду через борт. До сих пор удивляюсь, почему судно не потонуло в ту страшную ночь.

Сверри хорошо умел управляться с рабами. В первые дни мне очень хотелось ввязаться в драку, но подходящей возможности так и не подвернулось. Кандалы с нас никогда не снимали. Когда мы заходили в порт, нас загоняли в помещение под рулевой площадкой и заколачивали выход досками. Там мы могли, по крайней мере, разговаривать, и именно тогда я узнал кое-что о других рабах.

Четырех саксов, бывших фермеров, продал в рабство Кьяртан. Они вовсю проклинали своего христианского бога за беды, которые он им послал. Норвежцы и датчане оказались ворами, приговоренными к рабству своими же соотечественниками, – все они выглядели угрюмыми животными. Я почти ничего не узнал об ирландце Финане, потому что тот держал рот на замке и вообще оказался человеком молчаливым и осторожным. Финан был самым низкорослым из нас, но сильным, с острыми чертами лица, наполовину скрытого черной бородой. Как и саксы, он был христианином, по крайней мере, на шее у него на длинном кожаном ремешке болтались расщепленные остатки деревянного креста. Иногда он целовал эти деревяшки и прикладывал их к губам, молча молясь. Хотя сам Финан и говорил мало, однако он внимательно слушал, когда другие рабы болтали о женщинах, еде и той жизни, которую оставили позади. Осмелюсь предположить, что при этом они лгали самым бессовестным образом. Я предпочитал помалкивать, как и Финан, правда, иногда, если другие спали, он пел печальные песни на своем языке.

Затем нас выпускали из темной тюрьмы, заставляя грузить товары в глубокую клеть, что находилась в центре корабля прямо перед мачтой. Случалось, что команда напивалась в порту, но двое из членов экипажа всегда оставались трезвыми и бдительно сторожили нас.

Иногда, если мы вставали на якорь у берега, Сверри позволял нам остаться на палубе, но при этом сковывал вместе наши цепи, чтобы никто не попытался сбежать.

Свое первое путешествие на «Торговце» я проделал от сотрясаемого штормом берега Нортумбрии до Фризии, где увидел весьма странный пейзаж: низкие острова, песчаные отмели и поблескивающие во время отливов берега, которые скрывались под водой, когда начинался прилив.

«Торговец» зашел в какую-то захудалую гавань, где еще четыре корабля загружали товары; кстати, на всех этих судах гребцами были тоже рабы.

Набив судно кожей угрей, копченой рыбой и шкурками выдры, мы двинулись из Фризии на юг, в один из франкийских портов. Я понял, что это именно Франкия, потому что Сверри сошел на берег и вернулся в плохом настроении.

– Если франк – ваш друг, – прорычал он команде, – можете не сомневаться: он не ваш сосед!

Заметив, что я смотрю на него, он ударил меня серебряным кольцом с янтарем, до крови разбив мне лоб.

– Ублюдки франки! – проговорил Сверри. – Вот уж ублюдки так ублюдки! Скупцы, ничтожества и негодяи!

Тем вечером, стоя на рулевой площадке, он решил погадать. Как и все моряки, Сверри был суеверен и хранил в кожаном мешке связку черных палочек с рунами. Запертый внизу, под площадкой, я слышал, как они застучали по настилу над моей головой. Сверри, должно быть, всмотрелся в узор, образованный упавшими палочками, и это его обнадежило, ибо наш хозяин решил: нам следует остаться у скупых, презренных франков. К концу третьего дня он заключил удачную сделку, и мы погрузили на корабль клинки мечей, наконечники копий, косы, кольчуги, тисовые бревна и тюки овечьей шерсти.

Мы взяли курс далеко на север, направляясь к землям датчан и свеев, где Сверри выгодно продал товар.

Франкские клинки ценились очень высоко, а из тисового дерева вырезали лемехи плугов. На вырученные деньги Сверри закупил железной руды, и, нагрузив судно, мы снова отправились на юг.

Сверри не только ловко управлялся с рабами, но и еще превосходно умел делать деньги. Монеты просто рекой текли на корабль, и наш хозяин хранил их в просторном деревянном сундуке, который стоял в клети для груза.