Властелин воли

– Говори, собака, или задушу. – Он действительно вцепился в горло директора института и начал его душить. Эдуард Аристархович захрипел…

Подкравшуюся сзади рысь Хасан не услышал. Муся в длинном красивом прыжке расщеперила свои страшные когти, на всех четырех лапах опустилась на широкую спину Хасана. Тот взвыл от неожиданной боли, попытался сбросить со спины дикую кошку, но не сумел. Рысь перегрызла ему шейный позвонок. Хасан упал рядом с обезумевшим от страха директором института, задергался в предсмертной судороге и через несколько секунд затих. Эдуард Аристархович поднялся с пола, тяжело дыша:

– Муся, – укоризненно качая головой, обратился он к своей спасительнице, – ты поступила жестоко, но прагматично…

Рысь, все еще угрожающе урча и вздыбив загривок, нервно била хвостом по паркетному полу и оглядывалась вокруг.

В салоне вертолета МЧС, рассчитанном на четырех пассажиров, сидели двое: доктор технических и психологических наук Макшанцев и генерал ФСБ Оборнов. Ученый, следуя указаниям Бойко, в спешном порядке отключил аппаратуру, упаковал ее и эвакуировался в подлетевший вертолет. Все происходящее он воспринимал спокойно, не задавая вопросов. Сейчас он сидел с непроницаемым лицом, смотрел вниз через стекло иллюминатора. На коленях он держал кейс с прибором.

– Куда мы летим? – буднично поинтересовался Болислав Илларионович у генерала.

– Сначала на военный аэродром, а потом в Соединенные Штаты Америки. – Оборнов внимательно наблюдал за реакцией Макшанцева.

– А вы меня о моем желании забыли спросить?

– Болислав Илларионович, вы летите в новое будущее, – Алексей Михайлович произнес это с некоторым пафосом. – У вас будет своя лаборатория, а может, институт. Вы получите мировую известность…

– А если я этого не хочу? – На лице пожилого ученого не дрогнул ни один мускул, лишь светящиеся непонятным блеском глаза выдавали его внутреннее напряжение.

– Болислав Илларионович, не будьте дураком! – раздраженно воскликнул Оборнов. – Мы с вами принадлежим к элите общества и достойны лучшей участи. Если наше государство не может не то что оплатить ваш труд по заслугам, но даже оценить его, то вам незазорно приехать туда, где вас по достоинству оценят…

– Так вы обыкновенный предатель…

– Только не надо вот этих штампов: предатель, патриот… В конце концов, рыба ищет, где глубже… – Оборнов вдруг замолк. Он почувствовал, что какая-то теплая волна обволакивает его тело, увидел, как изменился взгляд Болислава Илларионовича. Глаза его стали светиться каким-то неестественным электрическим светом и начинали его завораживать. С трудом Оборнов оторвал свой взгляд от этого магнита, засунул руку во внутренний карман пиджака, вынул оттуда серо-голубую пластину размером с дискету. После этого он почувствовал, как волна ослабла.

– Теперь понятно, – Макшанцев усмехнулся, – а я уже подумал, что вы мой коллега… Ну что ж, попробуем по-другому.

Дальше произошло вовсе невероятное, не укладывающееся в рамки обыкновенного человеческого разума. Макшанцев вдруг застыл, превратившись в каменного идола, затем он стал раздваиваться, появилось два Макшанцева, затем четыре, затем шесть… Глаза Оборнова полезли на лоб. Шесть Макшанцевых встали и пошли на него ровным строем. Алексея Михайловича охватил страх. Самый настоящий, животный. Один из Макшанцевых взял пластинку из ослабевших рук Алексея Михайловича. Двойники ученого исчезли так же непонятно, как и появились.

– Когда я вышел из машины, я почувствовал, что Бойко мертв, – спокойно произнес Болислав Илларионович, сев обратно на свое место, – от человека, которого только что убили, всегда исходят взрывные сгустки энергии. Потом я почувствовал сильное защитное поле вокруг вас, только не сразу распознал, что оно не биофизического свойства. Я слышал об этих пластинах, правда, не думал, что они уже появились у нас в стране. Пусть она останется у меня на память о вас… А теперь нам пора прощаться…

Взгляд Макшанцева вдруг опять засветился странным светом. Оборнов почувствовал, как онемели его руки, ноги, все тело его стало деревянным… Затем неведомая сила подняла его из кресла. И повела его к двери вертолета. Это было чужое тело, не его. В него кто-то вселился и управлял им помимо желания хозяина тела. Воля Оборнова была полностью парализована, но не разум. Когда он приблизился к двери и начал открывать дверь вертолета, он все понял. «Не надо, я не хочу!» – Алексею Михайловичу казалось, что он кричит, на самом деле из горла его вылетел жалкий нечленораздельный писк.

Оборнов открыл дверной люк, ветер ударил ему в лицо, он увидел землю, такую красивую, в голубой дымке. Макшанцев напряженно смотрел ему в спину. Алексей Михайлович в немом ужасе шагнул в упругий воздух…

– Что вы делаете, с ума посходили?! – пилот вертолета обернулся в пассажирский салон.

– Лети, – беззвучно прошептал Макшанцев и направил на него ладони. Тот не слышал приказа, но непонятным образом сразу успокоился и подчинился приказу.