Властелины моря. История золотого века греческого флота

Новый флот придется полностью строить из импортной древесины. Для размещения строящихся судов понадобится много места, и в бухте Зея начали перестраивать эллинги, увеличивая их площадь в ширину почти вдвое. Теперь в них способны поместиться, разделенные столбами, две триеры. Крыши новых эллингов настилаются из кафеля, блестящего на солнце словно мрамор.

Мощи возрожденного флота вскоре предстояло пройти первое испытание. Победа Конона при Книде — только начало, войну со спартанцами на море еще предстояло выиграть. Тяготы последней четверти столетия воспитали новое поколение исключительно одаренных военачальников во главе с Хабрием, Фокионом, сыном Конона Тимофеем и Ификратом. В Афинах был популярен эстафетный бег, только вместо палочки, как ныне, участники передавали друг другу горящий факел. Так вот, никогда еще не было у афинского флота столь сильной команды, готовой перехватить эстафету-факел во имя интересов нового Афинского союза. Их действия раз и навсегда разрешат долгий спор между двумя воюющими в Греции сторонами.

Хабрий, сын преуспевающего афинского триерарха и коннозаводчика, проявил особенный интерес к технической стороне флотского дела. Он изобрел приспособления, позволяющие триерам удерживаться на плаву в штормовых условиях, добавил лишнюю пару весел и поставил дополнительные щиты, полностью прикрывающие гребные рамы. Помимо того, Хабрий установил такие же рамы на берегу — здесь осваивали технику начинающие, не имеющие опыта гребцы. Как-то раз он плотно связал триеры по две — получилось нечто вроде катамарана, и это обмануло спартанских разведчиков, решивших, что у афинян вдвое меньше судов, чем они предполагали.

Через год после основания Второго морского союза приморских городов афиняне направили Хабрия прикрывать подходивший отряд кораблей с грузом зерна от спартанской эскадры, рыскавшей, на пиратский манер, у мыса Сунион. Заметив приближение Хабрия, спартанцы растворились в туманной дымке, и груз благополучно достиг Пирея. Пытаясь заставить спартанцев ввязаться в открытый бой, Хабрий двинулся на юг, в сторону покрытого холмами и зеленью, богатого виноградниками, миндалем и превосходным белым мрамором острова Наксос. Местные олигархи сохраняли верность Спарте, и Хабрий резонно предположил, что нападение на их стены заставит вражеский флот поспешить на выручку. И действительно, вскоре после того, как он спустил на берег осадные орудия, на горизонте показались спартанские корабли.

Помимо официальных заданий, у Хабрия был личный счет к спартанскому наварху Поллису. Хабрий тесно дружил с Платоном. Лет десять назад, когда философ отправился на Сицилию полюбоваться Этной, Поллис захватил его в плен и отправил на невольничий рынок в Эгину, где Платона должны были продать в рабство. Правда, друзьям удалось его выкупить, но нанесенное оскорбление все равно требовало отмщения.

Сражение при Наксосе должно было стать первым морским столкновением афинян и спартанцев после тридцатилетней давности схватки у Аргинусских островов. В отличие от эскадры Хабрия спартанский флот представлял собой смесь различных соединений, каждое со своей геральдикой. Прежде чем дать сигнал к выступлению, Хабрий велел триерархам снять с судов позолоченные изображения Афины, чтобы скрыть таким образом, пусть совсем ненадолго, государственную принадлежность флота. Экипажи у него были в бою не испытанные, и хотелось воспользоваться любым, самым малым шансом, чтобы уменьшить грозящую им опасность.

Противники сошлись на рассвете в широком проливе, отделяющем Наксос от близлежащего острова Парос. Поллис, словно косой, рассек левый фланг афинян. При этом погиб командовавший им стратег Кедон. Занятый отражением атаки противника в центре и справа, Хабрий приказал молодому триерарху Фокиону взять с собой с десяток кораблей и попытаться спасти что можно там, где управление было потеряно.

Изначальная четкость построения у противника утратилась, корабли беспорядочно сталкивались, как дуэлянты, один с другим, и спартанские впередсмотрящие и рулевые потеряли ориентир — непонятно, куда направлять удары своих таранов. Не видя знакомой символики — изображения Афины на носу корабля, — они с трудом отличали афинские суда от судов собственных союзников. Таким образом, Хабрий выиграл несколько драгоценных мгновений, и в результате, потеряв восемнадцать своих триер, ему удалось потопить двадцать четыре корабля противника — более трети спартанского флота.

Бросок молодого Фокиона на левый фланг окончательно склонил чашу весов в сторону афинян. Избегая разгрома, Поллис дал сигнал к отступлению. В такой ситуации Хабрию нетрудно было бы захватить трофеи, он, однако же, сделал другое — послал суда на выручку товарищам, цепляющимся за обломки кораблей и пытающимся вплавь добраться до берега. Три десятилетия миновало, а тень от Аргинусских островов все еще не рассеялась.