Властелины моря. История золотого века греческого флота

Афиняне любили рассказывать о том, как реагировал персидский царь Дарий на известие о том, что они участвовали в сожжении Сард. Он велел принести лук, натянул тетиву и пустил стрелу высоко в небо. В стране лучников это было равнозначно принесению клятвы. И пока стрела парила в воздухе, Дарий уже на словах поклялся в том, что когда-нибудь отмстит за это покушение на границы своей империи. И повернувшись к царскому чашнику, велел тому ежедневно повторять одни и те же слова: «О, господин мой, помни об афинянах». Когда Фемистокл выступил с предложением о строительстве флота, Дария уже не было в живых. Трон вместе с клятвой об отмщении унаследовал его сын Ксеркс.

Уже три года продолжалось строительство, когда Ксеркс выступил в поход. В свои тридцать восемь лет он правил империей, простиравшейся от пустыни Сахары до Каспийского моря и от Балкан до Гиндукуша. По углам ее протекали четыре величайшие реки тогдашнего мира: Нил, Дунай, Аму-Дарья и Инд. А посредине ее рассекали Тигр и Евфрат, реки, вот уже много веков питавшие своими водами разные царства и империи. Предпринимая поход на запад, новый царь рассматривал его отнюдь не только как исполнение давней ритуальной клятвы. После того как афиняне сожгли храм верховной богини в Сардах, у Ксеркса появился повод начать священную войну. Наказание Афин с неизбежностью повлечет за собой завоевание остальных греческих городов-государств, а затем и всей Европы, вплоть до берегов Атлантики. Великие империи должны разрастаться, а Ксеркс унаследовал Персию в ее зените.

Персы верили в то, что бог, или, в их случае, всемогущее божество Ахура Мазда, сражается на стороне больших соединений[6]. Начав с подавления восстаний в Египте и Вавилоне, Ксеркс стянул для вторжения в Грецию силы со всех концов империи. В результате собралось воинство столь огромное, что понадобилось полгода, чтобы переправить его из столичных Суз к берегам Эгейского моря. Посыльные царя то же расстояние в 600 миль верхом покрывали всего за тринадцать дней. Девиз этих посыльных сохранился в веках: «Ни снег, ни дождь, ни жара, ни тьма ночная не собьют нас с курса».

Подобно своим гонцам, Ксеркс прокладывал себе дорогу упрямо и неумолимо, разве что со скоростью пешехода. Царский шатер, который вечером на очередной стоянке разворачивали, а утром снимали, по своим размерам был равен концертному залу. По обе стороны колесницы царя шли волхвы с переносными жертвенниками и зажженными факелами. Дабы держать своих братьев и других родичей подальше от домашних смут[7], Ксеркс взял их с собой. Его свита — наложницы, повара, музыканты, банщики, астрологи, хранители гардероба, носильщики и многие другие — сама по себе составляла целую армию. Рядом с царской колесницей вышагивали два лазутчика, которых называли Глазом и Ухом Царя царей. Сопровождали его и высокородные греческие изгнанники: эти предатели будут, уже на территории Европы, указывать дорогу персидской армии в расчете на то, что после победы Ксеркс посадит их управлять от своего имени завоеванными государствами. Спарту представлял изгнанный некогда царь Демарат, Афины — сыновья старого тирана Гиппия. Покрыв за полгода Царский путь, великая армия остановилась на отдых в Сардах, на восточной границе греческого мира, где ей предстояло провести холодную и дождливую зиму. А ранней весной персы начнут наступление.

Но еще до того Ксеркс рассчитывал сломить своего ничтожного противника двумя и впрямь потрясающими шагами. Первый должен был позволить персидской армии войти в Европу. Его инженеры перекинули через Геллеспонт понтонные мосты, соединив таким образом Европу и Азию при помощи огромных тросов из папируса и травы альфа. Здесь отшвартуются более шестисот галер с материалами для дорожного покрытия на борту. Второе чудо даст триерам Ксеркса возможность пройти посуху, как по морю. Почти три года под руководством другой группы инженеров целая армия землекопов прокладывала ров через полуостров к горе Афон. Попав этим рвом в греческие воды, персидская армада минует опасный мыс, где штормовые ветры уже разметали однажды флот Дария.

Уже одними этими сверхчеловеческими подвигами Ксеркс рассчитывал подавить дух противника и, став на зимние квартиры, отправил в Грецию гонцов с требованием земли и воды. Этот символический жест показал бы, что народ уступает свою территорию царю. Когда несколько месяцев спустя посланные вернулись, стало ясно: война нервов вполне стоила усилий и денежных затрат. Капитулировали все города, расположенные к северу от Фермопил; покориться отказалось лишь несколько — в центральной и южной Греции. Невзирая ни на что, они готовы, вместе со Спартой и Афинами, к борьбе за свободу.