Властелины Пограничья

- Она очень зла сейчас на Виктора. Они любят играть в шахматы вместе, но сегодняшний разговор это, конечно, удар для нее, - Пенелопа прошлась по палате, провела рукой по стулу и столу, помяла в пальцах край скатерки.

Ван Чех сел на стул. Ладонь Пенелопы скользнула по его черным жестким кудрям.

- У тебя уже седые волосы появились, Октео… Сколько времени прошло? Ужас. А мне, кажется, будто дня три, не больше, - печально улыбнулась Пенелопа.

Доктор попытался удержать ее руку, но не успел.

- Так хорошо ощущать все твердое, все привычное, - Пенелопа продолжала трогать окружающую реальность, - Там все зыбко, до чего не дотронься, все имеет не ту форму, в которой предстает. На вид шершавое, может оказаться гладким, лимон может отдавать черным перцем, а лук будет сладким, как патока. Там все не правильно.

Пенелопа села в ноги доктору на пол и положила голову ему на колени.

- И так сидеть тоже хорошо. Я уже и не знаю, что меня туда тянуло. Зачем это все? Я скучаю по больным, по тому, что никому больше не могу помочь. Тягостно, что сама теперь одна из них. Хочу обратно. Она пусть остается там, а я здесь. Не злиться, конечно, не нормально, но… вот Кукбара там сейчас бесится, а мне хорошо… А когда я плачу - ей хорошо.

Доктор гладил Пенелопу по голове, а сердце его сжималось от тоски.

- Я стараюсь тебе помочь.

- Я не обвиняю, Октео, прости, если это выглядело, как обвинение. Просто констатация факта, что Пенелопа хочет того, чего никогда не будет.

- Почему никогда? - сердце доктора ненадолго остановилось.

- Потому что ты сам знаешь ответ, - улыбнулась Пенелопа, - Потому что хватит отсиживаться здесь одному. Давно пора нанять кого-то еще.

- Таких как ты специалистов больше нет, - ласково улыбнулся доктор.

- Можно воспитать. Честно, ты готов сам уже обучить кого-нибудь, Октео, подумай хорошенько.

Глава 18.

Ван Чех думал над словами Пенелопы. Да, он многое знал и умел. С другой стороны, он полностью отдавал себе отчет, что все его успехи заслуга Пенелопы в том числе, которая вытаскивала больных через пограничье. Учить кого-то этому? Вряд ли возможно, чтобы он мог кого-то чему-то научить.

По-хорошему, научить кого-то чему-то нельзя. Ты же не засунешь человеку в голову, то, что знаешь сам? И если ученик не принимает твои знания, то имеет ли смысл заниматься?

Учиться способен только тот, кто сам хочет и может получить знания. В идеале было бы, если б доктор взял какого-нибудь студента четвертого курса и бросил с больным один на один. Ну, естественно, послеживал бы за ним, помогал, если совсем никак.

Придя к этой незамысловатой и во многом порочной схеме обучения, доктор наконец-то дал согласие одному из университетов проводить практику у их студентов. Университет уже давно просил именитого доктора поступить к ним внештатным сотрудником. Последние два года дошло до того, что доктора просили даже читать лекции, только бы заполучить такого ценного специалиста себе.

Ван Чех дал свое согласие, но с условием, что лекций он читать не станет и отберет только одного студента самостоятельно.

Чтобы обезопасить себя от "кота в мешке", доктор придумал любопытный ход. Лучше работать с человеком помогает знание образа его мыслей. Этот образ доктор и хотел выяснить. Он договорился с одним из преподавателей. Тот задал студентам 4 курса эссе на тему: "Почему я решил стать врачом и выбрал специальность: психиатрия?"

Через неделю ван Чех рыдал, сидя у себя в кабинете, попеременно от смеха, страха и отчаяния. Ровно никто его не устраивал. Доктору то становилось страшно за больных того студента, что написал то или иное эссе. Или брало отчаяние от того, что наука идет по тупиковой ветви развития. В такие моменты ему казалось, что Пенелопа выбрала единственно верный путь. Все психиатры должны быть и сами немного "того". Но не до такой же степени!

Попадались и профнепригодные студенты с психопатическими расстройствами, которые с такой работой могли легко перейти в острую форму: ярко выраженные садисты, и мазохисты, либо встречались патологически сердобольные и жалостливые. Доктор искал всего одно эссе, которое бы совпадало с его взглядом на роль психиатра.

Некоторые более-менее подходящие он откладывал, но продолжал искать. Позже он наткнулся на неподписанную работу:

"Выбор профессии был осуществлен мной спонтанно. Я должна была стать геологом. Но геология не привлекает меня. Поразмыслив, я решила, что стоит перепоступить туда, где не надо заниматься физикой или высшей математикой. Химию и биологию я знала хорошо, поступила в медицинский с первого раза.

С самого первого курса меня привлекал мозг. Его анатомия и физиология, его функции, процесс порождения сознания, преобразования реальности. Я знаю, что учусь из рук вон плохо. Но все, что связано с мозгом, я всегда зазубривала и сдавала на отлично.