Властитель

– Это ты называешь «провинился»? Пустые хлопоты даже видеть такого. Во время войны любые распри надо пресекать. Кровник во время войны – тот же предатель. Ты сам его прикончишь или мне распорядиться?

– Воевода! Я прошу его не трогать. Он думает, что я убил его брата, вот и хотел закрыть счет.

– Тогда отдай ему старшинство и не мешайся среди мужчин.

– Ты хочешь оскорбить меня?

– Тебя? Зачем? Я просто говорю, что надо сделать сейчас. Впрочем, улаживай свои дела сам, но это первый и последний раз. Иначе мне придется самому разобраться: жизнь племени важнее.

У Виктора были связаны руки за спиной. Он сидел, грузно привалившись плечом к стене, и смотрел мимо меня в окно, прорубленное в бревнах стены. Здесь же я нашел Кирилла Исаева.

– Ситуация, конечно, из ряда вон, – посетовал Кирилл Эдуардович. – Надо как-то утрясать. Конечно, столкновение культур, но нас могут в два счета… того. Человек, знаете ли, в экстремальных ситуациях не терпит чужеродного. Особенно от своих. Туг, знаете ли, инстинкт.

– Я уже говорил с воеводой.

– И что? – заинтересованно вскинулся Исаев.

– Что? Говорит, либо убей, либо пусть Михайлов встанет во главе нашего отряда.

– Интересно!.. А впрочем, конечно… Да, разумеется, очень правильно. И как ты поступишь?

– Не знаю. Все зависит от нашего майора.

– Я все равно тебя убью, Орлов, – спокойно сказал Михайлов и посмотрел на меня.

– Экий вы, майор, твердолобый. Если я вам дам честное слово, что я не Орлов, вы поверите?

– Конечно нет.

– Почему?

– Потому что таких совпадений не бывает. А еще потому, что я поклялся отомстить за брата.

– Ну как нам вразумить нашего майора? – спросил я с интересом наблюдавшего за нами Исаева. – Давайте, Кирилл Эдуардович, попробуем вместе. Вы будете третейским судьей. Итак, что вы добьетесь, убив меня? Во-первых, вызовите недовольство аборигенов, и хорошо еще, если все останутся живы: у них очень твердые этические нормы. Во-вторых, поставите под вопрос основную задачу нашей экспедиции – достичь дворца Императора.

Михайлов шевельнулся и посмотрел на меня. Я в свою очередь ответил ему вызывающим взглядом.

– Конечно, вам, возможно, наплевать на Императора, его дворец и все, что с ним связано, – продолжил я. – Вполне это допускаю. Но как же другие? Вы хотите убить меня, ваша жизнь вам безразлична, но другие будут обречены коротать в племени остаток жизни. Кирилл Эдуардович! Вы согласны здесь прожить остаток жизни? Или вам интереснее помериться силами с Господом?

– Гнить здесь я не собираюсь. Это однозначно.

– А ваша жена? Или жена Малинина?

– Можете не спрашивать. Виктор Александрович! Может, отложите вашу вендетту? Наш герой может сто раз погибнуть и без вас, – вмешался Исаев.

– Я сам хочу его убить.

– Это уже действительно смахивает на тупую твердолобость, дорогой майор, – покачал головой Исаев. – Нет, надо решить сейчас. Вы, Виктор Александрович, должны уяснить, что если не подойдете к вопросу гибче, то мы все, я уверен, все, включая женщин, будем стоять за вашу немедленную смерть. Увы, не обессудьте. К вам лично ни у кого нет претензий. Нам нужен Император. Каждому по собственному соображению, но нужен. Да что вы, собственно говоря, не можете подождать? Очень может статься, что в конце концов не только вы захотите убить нашего уважаемого предводителя. Короче, вы принимаете наши условия? – спросил Исаев.

– Какие условия?

Мне захотелось ударить его, но я сумел сдержаться и опустил руку. Наградой мне была искра страха, промелькнувшая в его расширившихся глазах и заставившая слегка вздрогнуть уголки рта. Он пошевелил плечами;

– Хорошо, – нехотя согласился он. – Я обещаю не пытаться его убить, пока мы не найдем Императора. Этого довольно?

– Вот и отлично, дорогой майор, – сказал Исаев. – Конечно, вашего слова достаточно. Я думаю, можно его развязать. Как вы? – спросил он меня.

– Конечно. Недоразумение исчерпано. Добро пожаловать снова в наши ряды.

А немного погодя воевода Ставр тихо гудел мне в ухо. Мы стояли на вышке, дозорного Ставр отпустил. Далеко раскинулся пестрый лагерь абров, на холме, где я еще вчера был распят, вновь стояла сочным пятном выделяющаяся на высушенной солнцем траве юрта вождя Арсуна.

– Пойми, неразумный ты человек, вести людей за собой – не хитростью властвовать, не уговорами, не разделением людей, не подкупом, не насилием. Править – жить труднее, чем живется другим. Вождь – сам закон и исполнитель закона. Если ты раз позволишь себе сбиться, ты становишься даже не как все, – гораздо ниже, хуже. Хуже предателя. Ты своего человека помиловал, и с тобой соглашаются. Но только потому, что знают, ты дальше видишь, чем другие. А если поймут, что твое милосердие от слабости, трусости или нерешительности – горе и тебе и тем, кто поверил в тебя.