Властитель душ

— Дарио, ты известный врач, великий человек. Я горжусь тобой. Ты всегда был так добр ко мне. Как подумаю…

Он баюкал ее, нежно обняв. Она говорила медленно, словно во сне. Машина ехала мягко, бесшумно. Но все же иногда ее встряхивало, и Клара чуть слышно стонала.

— Я была бедной, некрасивой, невежественной, невоспитанной…

— А я? — спросил он с улыбкой.

— Ты совсем другое дело… Мужчину легче обучить, он быстрее все схватывает. Помнишь, поначалу я не умела вести себя за столом, не умела войти в гостиную. А ты все знал и умел от рождения. Ты никогда меня не стыдился?

Он гладил ей шею, голову.

— Хочешь, скажу, кто ты для меня? Кроме тебя, я никого не любил, — говоря это, он понимал, что в его словах лишь часть правды, зато самая лучшая, драгоценная часть.

Они вернулись домой, он помог Кларе раздеться и уложил в постель. Сидел возле нее, пока она не задремала или не сделала вид, что дремлет. Потом на цыпочках направился к двери. Клара открыла глаза и едва слышно окликнула мужа:

— Дарио!

— Что? — спросил он, вернувшись.

— Даниэль говорил тебе, что встретил мадам Вардес?

«Так вот что тебя мучает, дорогая», — подумал он.

И ответил вопросом:

— А ты знала, что он давно знаком с маленькой Клод?

— Знала. Скажи мне правду, Дарио, как перед Господом Богом. Ты был любовником мадам Вардес?

— Что ты говоришь! — воскликнул он. — Такого быть не могло!

Клара молчала.

— Ты не веришь мне, Клара?

— Верю, но… ты любил ее?

— Ничего подобного.

— Ты говоришь как-то неуверенно.

— Не выдумывай глупостей. Засыпай. Ты совсем без сил, моя девочка. Жизнью Даниэля клянусь, что никогда не был близок… с мадам Вардес…

— А почему ты перестал бывать у нее? Что между вами произошло?

— Произошло? Я взял у нее взаймы десять тысяч франков, Клара. Деньги были нужны, чтобы отдать долг Мартинелли. Я боялся, что она сочтет недостойной комедией…

— Твою любовь, — закончила Клара дрожащим голосом.

— Мою преданность и дружбу, дорогая.

— А теперь ты будешь с ней видеться? Даниэлю так хочется к ней пойти. Придумай, как ему помешать.

— Зачем мешать?

— Затем. Он тоже может в нее влюбиться.

— У тебя разыгралось воображение, бедная девочка.

— Не больше, чем у Даниэля, — тихонько сказала Клара.

Потом повторила:

— Ты будешь видеться с ней?

— Нет. И не сделаю ни единого шага в ту сторону.

Клара затрепетала от счастья:

— Правда?

— Я мог бы сказать, что больше не увижусь с ней, чтобы не причинять тебе лишних страданий. Но, по правде, главная причина в том, что Сильви Вардес казалась мне совершенно удивительным человеком, — он понизил голос, — я не хотел бы взглянуть на нее другими глазами. Боюсь, что теперь ни одна женщина не вызовет у меня восхищения. Стоит присмотреться, замечаешь слабости и пороки. У меня осталось так мало иллюзий насчет европейской цивилизации, Клара. Мне так хотелось узнать этот мир, и я узнал его, на беду себе и другим…

— Другим? Кого ты имеешь в виду?

— Никого. Уже поздно, и я прошу, нет, настоятельно рекомендую успокоиться и уснуть. Никаких разговоров. На тумбочке все, что нужно — травяной чай, книга, лампа. Поцелуй меня и отдыхай.

Дарио вышел из спальни. Проходя мимо комнаты Даниэля, заметил, что там темно. Вышел на улицу. Ночью начиналась жизнь, которая мало-помалу заменила ему настоящую. День занят изнурительным трудом ради немногих упоительных ночных часов. Он спешил к молоденькой любовнице, русской, по имени Надин Суклотина. Роман продлится недолго. Эту сменит другая. Ту — следующая. И опять, опять он будет добывать деньги, чтоб не лишиться единственной утехи, получившей в Париже прозвание: «Гарем Асфара». Вялые французы, где уж им понять! Женщины меняются, но наслаждение неизменно.

22

На улице Ош у порога дома суровый чопорный лакей остановил генеральшу Муравину:

— Сегодня доктор не принимает, мадам.

— Доктор дома и меня примет, — заявила генеральша, оттолкнув лакея. — Скажите, что я пришла от мадемуазель Надин Суклотиной.

Лакей провел ее в малую приемную, где дожидались очереди больные, приходившие сюда инкогнито. Генеральша сильно исхудала и поседела.

Ей пришлось долго терпеливо ждать. Она хмурилась, оглядывала картины, высокие потолки, витрины. Наконец, встала, подошла к окну, измерила взглядом сад. Нет сомнений, Дарио Асфар зарабатывал много денег. Дурацкая расточительность! В этот миг дверь отворилась, и генеральшу пригласили к Дарио.

— Рада снова увидеться с вами, доктор.

Он произнес что-то любезное и прибавил:

— Уверен, вы пришли ко мне не в качестве пациентки. Выглядите вы прекрасно, и к тому же сегодня у меня неприемный день. Впрочем, рад повидать старых друзей.

— Я всегда испытывала к вам, доктор, живейшую симпатию.

— Здоров ли генерал?

— Преставился на православное Рождество в тридцать втором году.

— Неужели? А Митенька?

— Митенька? Неплохо. У него дел по горло. Один ваш старый друг, Ангел Мартинелли, открыл в Ницце кабаре, и мой сын работает у него главным оформителем.

— Поздравляю. А «Мимоза» больше не существует?

— После смерти генерала я занялась разнообразными… делами… Собственно, я и к вам пришла по делу, доктор.

— Что вам угодно? — спокойно осведомился Дарио.