Властитель мира

– А то, что я заметил в глубине зала человека, которого, похоже, очень интересовала наша беседа.

– И кто это был?

Судя по всему, терпение Льето было на исходе, так что Танкред перешел к сути дела:

– Не знаю, я его никогда не видел. Зато всегда с первого взгляда узнаю члена Legio Sancta[50].

Среди многочисленных боевых подразделений, которыми располагал Ватикан, Legio Sancta был проводником его воли во всех военных структурах, подвластных папе. В то же время эта группа не имела никакого официального статуса. Некоторые считали ее членов банальными исполнителями грязных поручений на службе у католических сеньоров. Когда речь заходила о сомнительных делах, в которые был замешан легион, не единожды упоминалось имя герцога Нормандского, Роберта Монтгомери. Вот почему Танкред был в курсе. На борту связь между нормандским сеньором и этими самозваными подручными полиции была настолько очевидной, что Legio Sancta даже получил прозвище «легион Роберта Дьявола».

Льето остановился прямо посреди дороги, не скрывая своего недоверия:

– Legio Sancta? Надеюсь, ты шутишь.

– Даже и не думал. А тот легионер прямо-таки гипнотизировал нашего дознавателя.

– А как ты узнаёшь члена Legio Sancta, когда его видишь?

Возможно, Льето вложил в свой вопрос больше сарказма, чем собирался, но Танкред решил не обижаться по пустякам. Он посмотрел на носки своих башмаков и вздохнул с видом человека, знающего, что сейчас придется давать объяснение кому-то, кто все равно его не поймет, но тут вмешался Энгельберт:

– Я, конечно, не так поднаторел в подобных штуках, как Танкред, но мне тоже показалось, что тот человек вел себя не очень естественно.

– Допустим, вы попали в точку, но какого дьявола этому чертову легиону понадобилось лезть в нашу историю?

– Представления не имею, – признал Танкред.

– Значит, вы мне сейчас на голубом глазу говорите, – снова дал волю гневу Льето, – что я был прав, когда сцепился с тем говнюком-копом! Все их россказни о несчастном случае всего лишь куча брехни!

– Мы говорим совсем другое: не надо было тебе так привлекать к себе внимание! – разозлился Энгельберт. – Если тот дознаватель врал, то наверняка не по собственной воле, так что бесполезно наезжать на него, не подумав!

– Если Legio Sancta рыщет где-то поблизости, – подхватил Танкред, – значит что-то их беспокоит или интересует. В обоих случаях они замнут дело, чтобы развязать себе руки. А поэтому нет смысла бороться на официальном уровне; что бы ты ни делал, последнее слово останется за ними, стоит им подергать за ниточки.

– Это подло, – простонал Льето, – и слишком несправедливо! Нельзя им спускать такое!

Танкред всем сердцем стремился поддержать друга, но в эту минуту чувствовал себя таким беспомощным, что не знал, как ему ответить. Ощутимое страдание молодого человека и ему причиняло боль. Энгельберт попытался найти выход:

– А может, подать ходатайство в Верховный суд?

– Если кто-то действительно хочет закрыть дело, это ничего не даст, – вздохнул Танкред.

– Я не допущу, чтобы им все сошло с рук, – прорычал Льето, сжав челюсти. Потом воздел палец к небу. – «Мне отмщение! И Аз воздам!»[51]

Услышав это, Энгельберт пришел в бешенство:

– Хватит, Льето!

Он почти кричал, и брат вздрогнул.

Старший Турнэ проявил суровость, которой Танкред за ним и не подозревал:

– Не нам искать мести. Только Всемогущему принадлежит право карать. Вспомни, что однажды все люди предстанут перед Его судом. Если в этот день ты окажешься среди тех, кто взял правосудие в свои руки, твоя душа будет весить не больше, чем душа убийцы!

Только сейчас Танкред осознал, как велико до сих пор влияние Энгельберта на младшего брата. Хотя Льето давно достиг совершеннолетия, был на добрых десять сантиметров выше и старше по званию, он с жалобным видом повесил голову.

– Она была такой простодушной, такой ранимой… – простонал он.

Его подбородок снова задрожал. Танкред ощутил ком в желудке.

– Ей наверняка было очень страшно умирать. Как Господь мог такое допустить?

– Будь уверен, что, если ее смерть не была случайной, Господь покарает виновного, как он того заслуживает, – добавил Энгельберт.

Услышав эти слова, Льето, со сжатыми кулаками и яростным огнем в глазах, выпрямился во весь рост:

– И для него будет лучше, если наказание возьмет на себя Господь, а не я…

* * *

В тот день ближе к вечеру Совету крестоносцев, как каждые две недели, предстояло собраться на обычное заседание.

Годфруа ожидал в одиночестве, медленно потягивая чай, поданный одним из асессоров Совета. Он всегда старался прийти пораньше, потому что любил покой этого сумрачного зала и предпочитал насладиться им, пока остальные еще не появились. Он очень прямо сидел в своем кресле, устремив взгляд вдаль и тихонько дуя на обжигающую жидкость. Годфруа всегда был до крайности терпелив, и, в отличие от многих, ожидание никогда не действовало ему на нервы.

Утром многочисленные асессоры и их помощники тщательно подготовили помещение, и теперь не хватало только самих владетельных сеньоров.