Властитель Стихий (СИ)

- Боюсь, у меня нет ответов на твои вопросы. Ваше Сопряжение для нас – тайна, покрытая мраком. Так что лучше тебе самому отправиться к Главному храму и послушать Властителя. Не могу поручиться, что его голос звучит там постоянно, но еще не было случая, чтобы кто-то пришел – и не услышал. А уж с тобой, уроженцем Стихийных Плоскостей, их повелитель тем более не откажется разговаривать. И, наверное, ты разберешься в его словах лучше любого из нас. А сейчас извини – я очень спешу.

Эльф вскочил на крылатого коня, и тот, легко оттолкнувшись копытами от земли, взмыл в воздух.

Наутро Тинос пришел в ратушу – записываться в строители первого алтаря. Увидев его, градоначальник просиял лицом:

- О, вот и еще один желающий потрудиться на благо АвЛи. Это хорошо. Сейчас внесу тебя в список.

Правитель Спаварда пододвинул к себе лист бумаги с именами участников будущей стройки.

- Что-то мало добровольцев набирается, - посетовал он, записывая туда Тиноса. – Не хотелось бы никого принуждать, но, видимо, придется – со вчерашнего дня пришло только полтора десятка, а король требует тысячу.

- А зачем столько? – недоуменно поинтересовался элементаль. – Если только из Спаварда будет тысяча, да еще из других мест строители приедут – такой толпой можно целый город построить, не то что один алтарь…

Градоначальник улыбнулся:

- Сразу видно, что ты не друид и понятия не имеешь о строительстве магических святынь. Чем больше народу вкладывает труд и душу в создание алтаря, тем большей бывает его сила. Обычно строителей набирают не меньше, чем должно быть камней в сооружении: каждый берет свой камень, обрабатывает его и укладывает на место. И не забывай, что кто-то еще должен рыть котлован, готовить строительный раствор и заряжать камни магией.

- Ну, каменщик из меня, честно говоря, никакой, - потупился Тинос, – да и магией я владею только водной, а не огненной. Но, надеюсь, от меня на стройке тоже будет хоть какая-то польза.

- Разумеется, дело найдется и для тебя, - заверил его градоначальник. – Вот наберется хотя бы сотня работников – и я тебя отправлю в Лес Клятвы в составе первого отряда.

- У меня только одна просьба. Можно, я по пути заверну к Главному храму, где голос слышится? Поймите, я ведь столько лет не общался со своим миром…

- Конечно, можно. Как же я могу быть против?

- Я там надолго не задержусь, - пообещал обрадованный элементаль. – Только послушаю Сопряжение – и сразу же в Лес Клятвы. А почему, кстати, он так называется? Кто там в чём клялся?

- О, это давняя история, - вздохнул городской голова. – Ты, наверное, слышал о наших войнах с Эрафией за Хармондейл? Так вот, во времена моей юности, вскоре после Судного дня, наш предыдущий король Элдрих и эрафийская королева Катерина Грифоново Сердце встретились в этом лесу и договорились оставить вражду в прошлом. И в знак примирения наш король тогда поклялся отдать Хармондейл эрафийцам, если их родина будет разгромлена врагами. А потом, примерно полвека спустя…

- Не продолжайте, - нахмурился Тинос. – Я помню, что было потом.

Да, он помнил это: ожесточенные сражения с нихонцами на подступах к Мирхему, тянущиеся нескончаемой чередой в сторону авлийской границы повозки со стариками и детьми, встревоженные лица эвакуированных эрафийцев, обсуждающих на улицах Хармондейла последние новости с фронта. И последний день той войны Тинос тоже помнил очень хорошо. Тысячи эрафийцев собрались тогда перед ратушей Хармондейла, где в магическом шаре отражался штурм их столицы нихонскими войсками. Внутрь, к шару, допустили лишь немногих избранных; все остальные теснились у входа, прижимая к себе испуганных детей и шевеля губами в беззвучной молитве. Несколько часов тревожного ожидания показались вечностью; наконец дверь отворилась, и на порог вышла, пошатываясь, гувернантка королевских детей – бледная, осунувшаяся, будто разом постаревшая лет на десять. Женщина ничего не сказала, но тот потухший, растерянный взгляд, которым она обвела притихших людей, был красноречивее всяких слов.

- Вот, значит, и нету Эрафии, - послышался негромкий, неестественно спокойный голос какого-то старика, и гробовая тишина вмиг взорвалась душераздирающими воплями и причитаниями. Кто-то рвал на себе одежду, кто-то с иступленными рыданиями бился головой о землю или, воздев руки кверху, в отчаянии взывал к небесам – а Тинос бросился прочь. Ни разу не дрогнувший в боях с нихонцами, теперь он бежал как последний трус, настолько быстро, насколько позволяло строение тела, не слишком-то приспособленного к перемещению по суше. Уже и город остался далеко позади, а элементаль всё полз и полз, не разбирая дороги, обдирая брюхо о камни – куда угодно, лишь бы не слышать отчаянных воплей запредельного, нечеловеческого горя. Потом было еще многое – и победоносный поход против Нихона и Эофола, и торжественное провозглашение Новой Эрафии, и коронация в Хармондейле нового короля Бернарда Грифоново Сердце, но тот страшный день запечатлелся в памяти Тиноса ярче всего.