Властитель Вселенной

— С твоим отцом? Ах, да... Это тот старик, которого мы нашли в той камере пыток? — спросил Ивард и даже не стал дожидаться ответа. — Марим не говорила мне, что это твой отец.

Омилов отрегулировал гравитацию так, чтобы еда не всплывала с тарелки, потом вынул поднос из подогревателя.

— Вот. Ешь. Я не могу уйти, пока ты не поешь, — сказал Осри.

Ивард послушно повернулся так, чтобы держать ложку.

За едой Ивард размышлял о человеке, сидевшем напротив. Осри выглядел и вел себя именно так, какими Ивард представлял себе офицеров панархистского флота: он держался так, словно на нем была полная парадная форма, а не поношенный рабочий комбинезон Жаима.

— Нокту лесл очень даже ничего, — заметил Ивард наконец. — Ты сам готовил?

Лицо Осри снова приобрело раздраженное выражение.

— Да, — ответил он.

— Это первое, что я научился готовить, — сказал Ивард. — Когда я еще работал на камбузе, Монтроз говорил, этому учат в кулинарных школах.

— Пей, — только и ответил Осри. — Еще.

Ивард послушался, сделал слишком большой глоток и поперхнулся. Он закашлялся, снова больно дернув плечом. Ложка полетела в воздух, но Осри поймал ее, а за ней и поднос.

— Не так быстро, — сказал он, на этот раз мягче. Ивард откинулся на койку, пытаясь отдышаться. Лента келли на руке снова начала щипать.

— Доешь, когда придешь в себя, — сказал Осри. Ивард вздохнул, потирая зеленое запястье.

— Жаль, что ее нельзя снять.

— Как это случилось?

Продолжив еду, Ивард коротко описал Осри происшествие во дворце Панарха, а новые расспросы привели к рассказу о перестрелке, в которой была убита его сестра, а сам Ивард получил ранение.

— Как часто такое случается? — спросил Осри, дослушав до конца.

— Ты имеешь в виду ленту келли, или когда кого-то из экипажа задевает?

— Стычки. И смертные случаи.

Ивард пожал плечами.

— Зависит от того, что за операция. А что до частоты... если не считать Джакарровой попытки захватить Дис, когда вы прилетели, мы почти не теряли людей со времени... ну, с тех пор, как погиб Маркхем. Несколько ожогов во время последней стычки с Хримом — там, на стартовом поле на Мориджи-два.

— Но этот ваш риск, должно быть, неплохо окупается, да?

Ивард кивнул, возбужденно взмахнув ложкой.

— А то! Но это когда операция успешная. У нас их давно не было, потому Джакарр и свалял дурака. Хотел заняться набегами. Вийя сказала, мы должны ограничиться атаками на работорговцев, в первую очередь на Хрима.

— Атаками на работорговцев... — эхом повторил за ним Осри. — Кажется, кто-то в Меррине говорил при мне, что этот псих Хрим промышляет работорговлей, но... — Он нахмурился. — Наверняка все это происходит за пределами Тысячи Солнц!

— В основном да. Хотя не всегда. Ну и потом, есть еще Должар, прямо напротив Рифта. Они держат рабов, хотя туда попадает не так уж много, а оттуда бежит еще меньше. Вернее, так было до недавних пор, — добавил он.

— Так значит, вот что связывает Эсабиана с Хримом? Работорговля? — недоверчиво пробормотал Осри. Ивард ухмыльнулся.

— Не знаю точно; может, и так. Хотя скорее да, ведь там большинство населения — рабы. Вийя говорила, самая дешевая собственность там — люди и пепел.

На лице Осри проявился неподдельный интерес.

— Так ты бывал на Должаре?

— Не я. Кое-кто из других бывал там с набегом несколько раз. — Ивард снова передернул здоровым плечом,

— Значит, вы отбираете у Хрима его э... груз невольников и перепродаете их?

— Нет, продаем только грузы. Работорговцы почти всегда везут и другую контрабанду, за которую здорово платят на Рифтхавене. Рабов обычно отпускаем в новые колонии.

Темные брови Осри недоверчиво приподнялись.

— Доедай, — сказал он, — И выпей вот это.

* * *

— ...и когда я спросил мальчишку, для чего эта женщина нападает на работорговцев — ради мести или прибыли, — он ответил: «И то, и другое».

Омилов отхлебнул горячего питья, которое принес ему сын, и внимательно посмотрел на него из-за чашки.

Осри нахмурился, и темные глаза его на мгновение уставились в невидимую даль, потом снова опустил взгляд.

— Только не верю я в то, что они так просто отпускают рабов. Он сказал так потому, что знал: за такого рода занятия положено суровое наказание. «Рабы»... Слово-то какое недостойное.

Недостойное...

— Я бы сказал, жестокое. Трагическое. — Омилов произнес это вполголоса, и, как всегда, сын его не услышал.

Не то чтобы он игнорировал отца или перебивал его — нет, для этого он был слишком хорошо воспитан. Но он подождал, пока отец договорит, и продолжал, словно тот молчал:

— Возможно, он сказал это в расчете на то, что я не сообщу властям имена членов экипажа этого корабля. Как бы не так! — Он провел рукой по лишенному босуэлла запястью. — Хотя я не имею возможность документально записать перечень их преступлений, я все помню.

Омилов подавил вздох, глядя на лицо Осри — такое знакомое, так странно сочетающее его собственные черты с чертами матери.

И так выдающее все мысли.