Властитель

— Марсейль, русский прав! Ты ещё про Маутхаузен и Аушвиц не слышал!

«Звезда Африки» рванулся ещё несколько раз, потом, видимо, до него дошло, и он побледнел:

— Это было?!

Удерживающие пилота руки разжались, и немец опустился на стоящую рядом койку.

— Кто может рассказать? Кто?!

Его крик прорезал внезапно наступившую тишину… Мишка с удивлением смотрел на германского аса, обхватившего голову руками. Подошёл один из курсантов, широкоплечий крепыш с открытой улыбкой:

— Пойдём. Надеюсь, мне ты поверишь, хоть я тоже русский.

Кто-то из стоящих позади Михаила неверяще прошептал:

— Мать честная… Да это же Гагарин… Точно! Юрий Гагарин!..

В это время из умывальни вышли американцы. Довольные. Шестеро. Потирая кулаки, Иванов заметил на ботинке одного кровь и похолодел — они что, вшестером одного японца месили? Он хоть живой?!.

Маленькое тело, лежащее в луже крови в углу, он заметил не сразу. Просто в нос ударил резкий запах мочи. Пошёл на него и наткнулся. На Суэцугу не было живого места. Да ещё эти сволочи на него и помочились. Не обращая внимания на вонь, сержант торопливо ухватил япошку за руку, втащил в одну из кабинок, включил воду. От резкой боли японец очнулся и зашипел, его кулаки сжались, но рассмотрев, что это не его мучители, он пробормотал:

— Отойди, я сам.

— Живой? Кости целы?

— Вроде бы… Ты кто? Немец, поляк? Румын, венгр?

— Русский я. Сейчас одежду принесу, сменишь. А потом мы с этими «союзничками» побеседуем…

— Не надо. Это позор для воина. Я разберусь с ними сам.

— Позор, когда шестеро на одного. Так что не вопи. Здесь тебе не Земля.

— Я самурай в двенадцатом поколении… — начал было тот, но задохнулся и ухватился за бок.

Иванов присвистнул:

— Похоже, паря, тебе ребро сломали. Надо бы в санчасть.

— Уйди, русский. Я сказал — сам!

— Сам так сам. Только одежду я тебе принесу…

Михаил вытащил из стоящего в углу шкафчика сменный комплект, положил на лавочку. Брызги воды, бьющего по комбинезону Такэтори, долетели до голой руки, и Иванов вздрогнул — та была ледяной. Сдурел он, что ли?! Дёрнулся было, но тут бывший камикадзе начал разжимать кулак. «А, холодный душ принимает, чтобы в себя быстрей прийти», — понял Михаил. Пожал плечами, вышел из умывальни, встреченный удивлёнными взглядами. Окинул казарму взглядом — в углу по-прежнему сидели Гагарин и Марсейль. Немец обхватил голову руками и раскачивался из стороны в сторону, что-то повторяя. Рядом сидел Нестеров, стояли ещё четверо с пришибленным видом, не поймёшь какой национальности. Из другого угла донёсся громкий смех — давешние американцы, избившие японца чуть ли не до смерти, над чем-то ржали. Иванов мгновенно вскипел — шестеро на одного. Сволочи, подонки! Не зря со Вторым фронтом тянули…

Прочный ботинок вынес челюсть одному, кулак врезался в солнечное сплетение второго. Остальные не успели очнуться, как град ударов свалил их с коек:

— Что, суки?! Шестеро на одного?

— Ну ты, сволочь…

Кто-то попытался подсечь Иванова ударом снизу, но тот увернулся и с маху впечатал каблук прямо в коленную чашечку. Янки дико заорал, но время было потеряно — остальные успели подняться и броситься на него. Пришлось бы несладко, но, не растерявшись, сержант заорал:

— Наших бьют!

И тут произошло неожиданное — к нему бросились все: русские, немцы, англичане, даже Суэцугу, который еле двигался, хромал к сбившимся в кучу курсантам. Янки замерли от удивления, а потом было поздно. Их били от души и на совесть… Разошлись, когда те уже не подавали признаков жизни. Впрочем, народ успокоился быстро. Последний отошёл японец, плюнув на самого здорового. За спиной Михаила кто-то пробурчал:

— Так им, сволочам, и надо! За Хуссейна…

Утро началось с построения. Окинув взглядом синие от синяков физиономии американцев и японца, державшегося за бок, давешний подполковник усмехнулся, потом, чётко выговаривая слова, произнёс:

— Выпустили пар? Теперь запомните — ещё одна такая разборка, искать виноватых не буду. Сразу на уничтожение. Всем ясно?

— Так точно!..

— Господа, я обеспокоен поведением императора.

Все собравшиеся в уютном кабинете роскошного ресторана в центре метрополии согласно закивали в ответ. Они знали друг друга не один год. Принадлежали к цвету аристократии империи, к самым знатным семьям. Их плечи украшали пышные эполеты высших военных званий: адмиралов и генералов. Кроме того, их объединял возраст. Ещё крепкие, но пожилые. Морщины на лицах, седые волосы, у кого они остались. Оратор между тем продолжал: