Властители Рима

После этой битвы Антоний решил больше не рисковать и не завязывать сражений, пока не сдастся Децим Брут, силы которого были на исходе. Но Гирций и Октавиан, по той же самой причине, наоборот, решили действовать решительно. Они двинулись к Мутине, пытаясь обойти лагерь Антония и прорваться к городу. Антоний сначала пытался преградить им путь одной лишь кавалерией, но затем вынужден был ввести в сражение все свои силы. Такая непоследовательность привела к тому, что легионы Антония вводились в бой наспех и без взаимодействия, поэтому войска Гирция и Октавиана сумели их потеснить, а затем и обратить в бегство. И Октавиан, и Гирций сражались вместе со своими легионерами. В горячке боя Гирций одним из первых ворвался в лагерь Антония, но был убит, сражаясь у палатки самого Антония. В дальнейшем ходило много слухов, что Гирций был убит то ли самим Октавианом, то ли по приказу Октавиана. Об этом в частности упоминает Светоний Транквилл, но установить, так это было или нет, сейчас уже невозможно. Версия о том, что Гирций был убит самим Октавианом, представляется крайне маловероятной. Вторая версия — Гирций был убит по приказу Октавиана — более реальна, хотя не менее вероятно, что Гирций просто погиб в бою. Октавиан смог вынести из лагеря тело Гирция, но захватить лагерь Антония ему не удалось.

Обе стороны понесли тяжелые потери, и все же успех был явно на стороне Октавиана.

Ночью Антоний, посовещавшись с друзьями, принял решение снять осаду, и утром следующего дня его войска стали отходить на север, рассчитывая соединиться с войсками Вентидия Басса и Марка Лепида.

Децим Брут избавился от осады, но, узнав, что один консул погиб, а другой тяжело ранен и всеми войсками командует Октавиан, приказал сломать наведенные было мосты через реку. Тем не менее он отправил послов к Октавиану, чтобы поблагодарить за спасение. Децим клялся, что участвовал в убийстве Юлия Цезаря по злому наваждению и жалеет об этом, а Октавиана приглашал начать с ним переговоры в присутствии граждан Мутины.

Октавиан гордо, но не без умысла ответил, что «явился не для того, чтобы спасать Децима, а чтобы воевать с Антонием, с которым в свое время может и помириться», относительно же Децима многозначительно добавил, что «пусть живет себе невредимый, пока таково желание жителей этого города».

Узнав от послов о таком ответе, Децим с другого берега реки зачитал письмо сената, назначавшее ему в управление Цизальпинскую Галлию, и запретил Октавиану в отсутствие консулов переправляться через реку в «чужую» провинцию, заявив, что сам будет вести преследование мятежного Антония.

Понимая, что Децим ведет себя столь нагло, чувствуя поддержку большей части сената, Октавиан сдержался и отошел к Бононии, где находился раненый консул Панса, а уже оттуда написал обо всем в сенат. Написал письмо и Панса.

Практически руководивший сенатом Цицерон решил, что Октавиан сделал свое дело и теперь его можно и нужно оттереть на задний план, лишив его сначала славы, а затем и войск. Это вполне соответствовало взглядам Цицерона — в своей написанной именно в то время книге «Об обязанностях» он писал: «Что касается всего того, что имеет отношение к истине и верности слову, то иногда справедливо отказаться и не сдержать своего слова». Таким образом, обман, по мнению Цицерона, был допустим, если он диктовался высшей необходимостью.

Несмотря на то, что победа была достигнута в основном благодаря Октавиану, Цицерон зачитал перед народным собранием лишь письмо Пансы, а письмо Октавиана огласил только в сенате. В своей речи в сенате, известной как «Четырнадцатая филиппика против Марка Антония», Цицерон похвалил за победу и Пансу, и Гирция, и Октавиана, но предложил, чтобы праздник по этому случаю устроили консулы Гирций и Панса, а в случае их отсутствия Марк Корнут, городской претор, ловко отстраняя, таким образом, Октавиана от участия в организации торжеств (Цицерон произносил свою речь 21 апреля и, судя по тексту речи, знал о ранении Пансы, но не знал о гибели Гирция). В честь победы сенат назначил 50-дневные благодарственные жертвоприношения богам и постановил передать все войска Дециму Бруту, а об Октавиане, добившемся победы, в своих указах даже не упомянул. Кроме того, сенат вновь произвел перераспределение провинций, по которому Марк Брут опять получал Македонию, а Гай Кассий Сирию. Секст Помпей и Гней Домиций Агенобарб получили в свое командование весь римский флот. Когда же Октавиан потребовал триумфа, ему ответили, что он до таких почестей еще не дорос.

В это время в Бононии скончался от загноившейся раны Панса. Перед смертью он приказал, чтобы войска Октавиана оставались в распоряжении Октавиана, а остатки своих войск передал своему квестору Торквату, который, согласно решению сената, передал их Дециму Бруту. По Риму был пущен слух, что его врач Гликон вложил в рану яд по приказу Октавиана. Гликон даже был взят под стражу, но проведенное дознание не смогло его уличить.