Властители Рима

Британцы побежали, однако им мешали загромождавшие проходы телеги. Поражение восставших было сокрушительным. «Наши воины истребляли противника, не щадя и женщин; к грудам человеческих тел добавлялись и трупы пронзенных дротиками и копьями лошадей. Одержанная в тот день победа не уступает в блеске и славе знаменитым победам древности. Ведь было истреблено, как утверждают некоторые, немногим менее восьмидесяти тысяч британцев, тогда как мы потеряли лишь около четырехсот убитыми и ненамного больше ранеными», — восхищался Корнелий Тацит.

Судьба восстания была решена. Поняв, что побеждена, Боудикка приняла яд, погибнув, но оставшись свободной. Однако даже после такого разгрома и смерти Боудикки не все восставшие смирились с поражением. Для подавления восстания римлянам пришлось дополнительно перебросить в Британию из Германии две тысячи легионеров, восемь когорт вспомогательных войск и тысячу всадников. Теперь восставшие уже избегали больших сражений, но страдали от голода — «земли всех подозрительных или открыто враждебных народов римское войско подвергло опустошению огнем и мечом».

Золотой дом Нерона в Риме. 64–68 гг. Октогональный зал

17. КОНФЛИКТ ПРОКУРАТОРА И НАМЕСТНИКА. ВИЗИТ В БРИТАНИЮ ПОЛИКЛИТА И НЕСКОЛЬКО СЛОВ О РОЛИ ВОЛЬНООТПУЩЕННИКОВ В УПРАВЛЕНИИ ИМПЕРИЕЙ. СМЕНА КУРСА РИМСКОЙ ПОЛИТИКИ В БРИТАНИИ — ОТ ЖЕСТКОСТИ К МЯГКОСТИ. ВОССТАНИЕ ЗАТИХАЕТ

Видимо, даже некоторых римлян коробила жестокость, проявленная при подавлении восстания Светонием Паулином, — присланный прокуратором Британии взамен Ката Дециана Юлий Классициан, «неприязненно относясь к Светонию, из личной вражды (так пишет Тацит, но действительная причина как раз могла быть в недовольстве его излишней жестокостью Светония Паулина. — В. Д.) препятствовал общему благу, сея слухи о том, что вскоре должен прибыть новый легат, который без злобы к противнику и свойственного победителю высокомерия милостиво отнесется к сдавшимся. Одновременно он писал в Рим, чтобы там не ждали скорого прекращения боевых действий, если не будет назначен преемник Светонию, чьи неудачи он объяснял непригодностью, а успехи — благоприятствованием судьбы».

Императоров Рима, в том числе и Нерона, обычно устраивало, если легат и прокуратор в провинциях следили друг за другом — это обеспечивало большую лояльность и того и другого по отношению к верховной власти. Но тут конфликт зашел слишком далеко, и вмешательство Рима стало необходимым. При Нероне влияние вольноотпущенников было значительно меньше, чем при Клавдии, при котором тем практически было доверено почти самостоятельно определять и внешнюю и внутреннюю политику Рима. В первые годы своего правления Нерон больше опирался на сословие всадников, из которого были тогдашние его фавориты Анней Сенека и Афраний Бурр, и ни один вольноотпущенник не имел при Нероне такой власти, как Нарцисс, Паллант или Каллист во времена императора Клавдия. Однако не следует думать, что Нерон питал антипатию к вольноотпущенникам, — он лишь ограничил их прежнее всесилие. Полностью же отказаться от использования вольноотпущенников и «императорских рабов» в управлении империей он не мог, да и не собирался. Среди вольноотпущенников у Нерона также были свои наиболее верные и доверенные лица, которым он предоставлял иногда огромные полномочия. По словам Тацита, — «чтобы обследовать положение в Британии, туда был направлен вольноотпущенник Поликлит, на которого Нерон возлагал большие надежды, рассчитывая, что его влияние сможет не только установить согласие между легатом и прокуратором, но внести успокоение в непокорные души варваров. Поликлит не замедлил отправиться в путь; на Италию и Галлию он произвел впечатление пышностью и многочисленностью сопровождавших его, а переплыв Океан, внушил страх и нашим воинам; но враги, у которых тогда еще царила никем не стесняемая свобода и которым было неведомо могущество вольноотпущенников, смеялись над ним и поражались тому, что полководец и войско, завершившее такую войну, повинуется каким-то рабам».