Властители Рима

Антоний сначала действовал быстро. Он собрал в Эфесе флот из 800 боевых и грузовых кораблей и стал стягивать туда же свои сухопутные войска. Поскольку он готовил поход на Парфию, то уже имел под рукой до 16 легионов, Октавиану же требовалось некоторое время, чтобы собрать свои силы. Но Антоний не воспользовался этими благоприятными для себя обстоятельствами. Клеопатре он сперва приказал плыть в Египет и там ждать исхода войны. Опасаясь, как бы Октавия снова не примирила враждующих, Клеопатра подкупила Канидия, командовавшего сухопутными войсками Антония, «большою суммою денег», и тот сумел уговорить Антония не расставаться с Клеопатрой во время похода. (Интересно, что единственным дошедшим до наших дней документом с личной подписью Клеопатры является ее рескрипт о предоставлении Публию Канидию особых льгот при экспорте зерна из Египта в Италию, а также при импорте вина из Италии в Египет.) Это было роковое для Антония решение. Клеопатра была обольстительна, но, думая только об удовольствиях и о том, чтобы выглядеть лучше Октавии, она отвлекала Антония, и он забросил управление войсками. Как пишет Плутарх, «Антоний с Клеопатрой отплыли на Самое и там проводили дни в развлечениях и удовольствиях. Подобно тому, как все цари, властители и тетрархи, все народы и города между Сирией и Меотидой, Иллирией и Арменией получили приказ посылать и везти военное снаряжение, так же точно всем актерам было строго предписано немедленно отправляться на Самос. Чуть не вся вселенная гудела от стонов и рыданий, а в это самое время один-единственный остров много дней подряд оглашался звуками флейт и кифар, театры были полны зрителей, и хоры усердно боролись за первенство». Из Самоса Антоний прибыл в Афины, и там «снова непрерывной чередой потянулись забавы и зрелища». Ревнуя к почестям, которые афиняне ранее оказывали Октавии, Клеопатра «щедрыми подарками старалась приобрести благосклонность народа».

В это же время, в 32 году до нашей эры, Марк Антоний под давлением Клеопатры окончательно порвал с Октавией и развелся с нею. По словам Плутарха, «в Рим он послал своих людей с приказом выдворить Октавию из дома, и она ушла, говорят, ведя за собою всех детей Антония, плача и кляня свою судьбу за то, что и ее будут числить среди виновников грядущей войны» (тут следует сказать, что дети Марка Антония от Фульвии были вскоре отправлены к отцу).

Октавиан, конечно же, мог выгнать слуг Антония и не дать им выселить Октавию, но ему было выгоднее дать это сделать. Выгодно ему было и показать заботу Октавии не только о своих детях, но и детях Марка Антония от Фульвии, хотя вскоре оба сына Марка Антония от Фульвии были отправлены к отцу. Авторитет Марка Антония все еще был очень велик, а выселение добропорядочной жены и детей в угоду любовнице-иноземке, конечно же, должно было оттолкнуть людей от Антония, что в общем-то и случилось, Хотя, по словам того же Плутарха, «римляне сожалели не столько о ней, сколько об Антонии, и в особенности те из них, которые видели Клеопатру и знали, что она не красивее и не моложе Октавии».

Пока война еще не была официально объявлена, сторонники Антония в Риме умоляли народное собрание о милости, а к Антонию отправили некоего Геминия, прося, чтобы он не дал своим противникам отрешить себя от власти и объявить врагом отечества. Поскольку условием этого могло было быть только прекращение связи с Клеопатрой, Геминий, прибыв в Афины, упорно старался переговорить с Антонием наедине, но ему не дали этого сделать. Не желавший прерывать веселья Антоний предложил ему высказаться прямо на пиру, в присутствии Клеопатры и гостей, не вставая из-за стола. Когда же Геминий высказался, Антоний пришел в ярость, а Клеопатра самодовольно заявила: «Умница, Геминий, что сказал правду без пытки». Встретив такой прием, Геминий через несколько дней поспешил вернуться в Рим.

Не учитывая республиканских традиций Рима, Клеопатра вела себя высокомерно и за короткий срок сумела оскорбить и настроить против себя многих видных римлян, бывших ранее на стороне Антония. По словам Плутарха, оскорбленные Клеопатрой за то, что решительным образом возражали против ее участия в походе, из Афин в Рим к Октавиану бежали бывшие консулы и друзья Антония — Титий и Планк. Веллей Патеркул, правда, сообщает, что Планк бежал от Антония не из-за Клеопатры, а когда был уличен Антонием в грабеже. Однако по каким бы причинам ни перебежали Планк и Титий, они сообщили Октавиану о хранящемся в храме Весты завещании Антония, где тот завещал, чтобы его тело, если он умрет в Риме, пронесли в погребальном шествии через форум, а затем отправили в Александрию, к Клеопатре.

Октавиан послал людей к девственным весталкам, жрицам богини Весты, с требованием выдать завещание. Те отказались, «им представлялось неслыханным беззаконием требовать с живого за то, чему, в согласии с волею завещателя, надлежало свершиться после его смерти». Но когда Октавиан сам пришел в храм, весталки вынуждены были уступить и выдать ему завещание Антония, которое Октавиан тут же огласил в сенате.