Властители рун

Он переживал все это так, словно испытывал наяву, и гадал о том, доводилось ли какому-нибудь садовнику или пахарю ощущать нечто подобное. Самое удивительное заключалось в том, что принцу в жизни не приходилось пахать землю, или бросать в нес семена. Однако сейчас он жалел об этом. Стоять на земле, слиться с нею, — вот чего хотелось ему в это мгновение.

Миррима смотрела на Габорна с удивлением. Хроно хранил молчание, оставаясь сторонним наблюдателем. Но тут в глазах Боринсона появились смешинки.

— Боюсь, мой лорд, что сегодня вы слишком долго пробыли на воздухе. С лица побледнели, да и пот на лбу выступил. Вы, часом, не больны?

— Я чувствую себя… здоровым, как никогда, — отвечал принц, задумавшись о том, не занедужил ли он и на самом деле. А точнее — не сошел ли с ума. Властители Рун были почти неподвластны обычным хворям. Дары жизнестойкости позволяли им справляться с болезнями, нехватка сообразительности или памяти восполнялась с помощью даров ума. Но безумие… — Ладно, — Габорн махнул рукой, потому что ему неожиданно захотелось остаться наедине со своими мыслями. Обмозговать, что же это за чувство, и откуда оно взялось. — Я думаю, вам обоим не помешает познакомиться поближе — вот, этим и займитесь. Остаток дня в вашем распоряжении.

— Но мой лорд!.. — протестующе воскликнул Боринсон, не желавший покидать принца. Случаи, когда он расставался с Габорном больше, чем на ночь, можно было пересчитать по пальцам.

— Я посижу в таверне, — отмел сомнение Габорн. — Уж там-то мне едва ли придется столкнуться с большей опасностью, нежели ломоть свинины.

На самом деле Боринсон не мог ему отказать. Обычай предписывал жениху лично явиться в дом невесты, дабы просить ее руки у родителей. Пусть Миррима не имеет отца, пусть мать ее лишена ума — пренебрегать общепринятыми установлениями все же не пристало.

— Вы так думаете, мой лорд? Боюсь, это не вполне разумно, — с искренним беспокойством возразил Боринсон. В конце концов, Габорн находился в чужой стране — и он являлся наследником престола одного из богатейших королевств Рофехавана.

— Ступайте, и не спорьте, — с улыбкой промолвил Габорн. — Я, чтоб тебе, Боринсон, было легче, я обещаю, что подкрепившись сразу же поднимусь в свою комнату, и запру дверь на засов.

— Мы вернемся засветло, — сказала Миррима.

— Не надо, — покачал головой принц. — Я сам наведаюсь в твой дом. Мне бы хотелось познакомиться с твоей матушкой, и твоими добрыми сестрами.

— Это за мостом Химмерофт. Четыре мили вниз по тракту Колокольчиков — серая хижина на лугу, — на одном дыхании выпалила Миррима.

Боринсон решительно покачал головой..

— Нет, мой лорд, я вернусь за вами. Негоже вам ехать туда в одиночку.

— Тогда до вечера, — согласился Габорн. Боринсон и Миррима, рука об руку, заспешили прочь и скоро затерялись в уличной толчее.

Некоторое время принц оставался на месте, любуясь выступлением дрессированных голубей, — по командам хозяина белоснежные птицы выделывали в воздухе всяческие акробатические трюки. Затем он неспешно побрел по вымощенным камнем улицам Баннисфера. За ним неотступно следовал Хроно.

В центре города высилось около дюжины сложенных из серого камня домов песнопений. Шести — и семиэтажные здания украшали искусные фризы и великолепные статуи.

На ступенях одного из домов песнопений молоденькая певица исполняла изысканную арию в сопровождении арфы и деревянных духовых инструментов. Ее мелодичный, завораживающий голос воспарял ввысь, эхом отражаясь от каменных стен. Вокруг собралась толпа праздных прохожих. Распевая прямо на улице, женщина рассчитывала привлечь публику на свое вечернее выступление. И не напрасно: Габорн решил придти сам, и привести Мирриму с Боринсоном.

Дальше располагались общественные бани и гимнастические залы. Улицы в этой части города были столь широки, что на любой из них свободно могли разъехаться несколько экипажей. В окнах богатых лавок красовались изделия из костного фарфора, серебряные украшения и дорогое оружие.

Баннисфер считался молодым городом, ибо не просуществовал еще и четырех столетий. Испокон веку окрестные фермеры съезжались сюда для обмена товарами, но все переменилось, когда в Даркинских Холмах нашли железную руду. За шахтами появились литейные, за литейнями — кузницы. О местных кузнецах повсюду пошла добрая слава. Отменные товары стали привлекать богатых покупателей, на потребу которым были построены гостиницы и таверны. Так и родился город.