Влечение

6 Ноября 1864 года

Дамон вернулся. Кажется он никуда и не исчезал. Он следил за мной, искушал меня, контролировал меня. Он — кукловод, а я злополучная марионетка, вынужденная подчиняться.

Пока я не увидел Дамона, я не понимал, насколько мне понравились Сазерленды, — я больше не был одинок, у меня появилась надежда на нормальную жизнь. Я знал, что должен буду с ними расстаться, но я посмел надеяться, что мое путешествие по этому миру будет не таким одиноким, если я докажу себе, что могу держать себя в руках, но Дамон слишком хорошо меня знает. Он зачаровал Сазерлендов, чтобы они приняли меня, но не зачаровал меня, чтобы я остался с ними. Я мог убежать утром, мог сбежать в парке, мог смешать с толпой на балу. Но я остался, потому что — и Дамон это знал — мне нравилось чувствовать себя частью семьи, хотя бы на несколько дней.

План Дамона страшил меня — хотя бы потому, что его не понимал. Почему Нью-Йорк? Почему Сазерленды? Почему я? Если Дамон мог срежисировать все, втереться в доверие к Сазерлендам, обеспечить мое присутствие, тогда зачем весь этот спектакль? Зачем утруждать себя женитьбой? Почему бы просто не привести Уинфилда в банк и не снять со счетов все деньги? Он собирается жить как человек? Ему нужен брак, чтобы занять место в обществе? Он просто хочет помучить меня?

Или что-то другое? Секретная цель, которую я не могу даже вообразить?..

У меня были только вопросы. И я боялся, что ответы даст первое же мертвое тело.

Чуть позже я стоял на плоской крыше одного из самых впечатляющих зданий в федеральном стиле, которое я когда-либо видел. Стройные ко лонны поддерживали легкий портик над парадным входом, к которому вела огромная витая лестница, покрытая красным ковром. Каждая деталь, от оконных переплетов до карнизов, была тщательно продумана, и ничего лишнего здесь не было. Огромная овальная столовая в точности (насколько я мог об этом судить) повторяла столовую Белого дома. Того самого Белого дома. В нашей новой столице. Примерно так же выглядел дом коменданта, достаточно роскошный для человека, командующего Бруклинской верфью.

Если ему недоставало размера и модных деталей (как, например, в резиденции Сазерлендов), это компенсировали идеальные лужайки, прекрасный сад и великолепный вид на Манхэттен. Поместье стояло на утесе над Ист-ривер и городом, находившимся под защитой флота. Раньше здесь проживал коммодор Мэттью Перри собственной персоной. Я затаил дыхание от этого великолепия.

— Нет. — Бриджит решительно замотала головой и с непреклонным видом отступила, подбирая юбки.

Ее маленькая свита добродушно засмеялась.

— Слишком белый, — решил Брэм.

— Слишком маленький, — добавила Хильда.

— Но он невероятен! — воскликнул я. — Какой вид! Какой он огромный! Какой… что с ним не так?

— Место. Это Бруклин. — Бриджит не смотрела на своего жениха. — Никто не женится в Бруклине.

Уинфилд взглянул на свою жену с любовью, явно вспоминая собственную свадьбу. Наверное, она была весьма скромной — тогда он еще не был богат. Вряд ли это их волновало тогда, но сейчас они хотели обеспечить самые дорогие капризы младшей дочери.

Лидия улыбнулась и что-то прошептала Дамону, который не обращал на нее внимания. Ей было все равно, где выходить замуж. Поскольку нам предстояла сомнительная церемония соединения двух «счастливых» пар одновременно, она великодушно предоставила выбор сестре. Сазерленды принадлежали к епископальной Церкви, по крайней мере формально, но ни моя, ни Дамона конфессиональная принадлежность или отсутствие таковой никого бы не смутили. Не было проблем и с выбором церкви для церемонии — семейная часовня. Очень роскошная семейная часовня. Бриджит в этом вопросе была очень современной.

— Зачем тогда мы рассматриваем особняки с видом на Проспект-парк, — поинтересовалась Маргарет, — если Бруклин нас не интересует?

— Мне понравился тот, с романскими арками, — вмешался я, надеясь избавиться хоть от этой части хлопот.

— Боюсь, что нет, братишка. — Дамон взял меня за плечо. — Осталось всего четыре. Возвращаемся на Манхэттен.

Мы спустились по крутой деревянной старомодной лестнице на первый этаж, поблагодарили дворецкого и отправились к пристани фултонского парома, который должен был перевезти нас к каравану карет, предназначенных для долгого путешествия по городу.

— Отличное место, чтобы поставить кафе с мороженым, — задумчиво изрекла Лидия.

— Ты хочешь мороженого? — спросил Дамон, как будто у четырехлетней.

Хотя находиться рядом с Бриджит было мучительно, так меня раздражало все, что она говорила, постоянно ждать, что Дамон выкинет что-нибудь ужасное, было еще хуже. Потому что Дамон обязательно сделает что-нибудь ужасное, как только ему надоест играть во внимательного жениха. А его терпения хватит ненадолго — он любит только те игры, где можно делать ставки.

— Да, — сказала Лидия. — Но здесь нет мороженого. А должно быть.