Влечение

Прошлое вдруг окрасилось для меня в розовый цвет, прощально махнуло парусом и уплыло вдаль. И вот передо мной стояло настоящее. Заметно подмерзшее и сильно недовольное.

– Про кладбище слышала? – буркнул Пашка после минутного переглядывания.

– Говорят, готов поймали… – неопределенно ответила я. Распространяться на эту тему не хотелось.

– У нас милиция в школе. Классы прочесывают.

Я вспомнила вчерашних преследователей. Кажется, никто из них в нашей школе не учится.

– Горят костры инквизиции? – попыталась пошутить я, но Пашка только скривился.

Милиция всегда гоняла готов. В том, что на них устроили облаву, ничего удивительного не было.

– Они совсем сбрендили, хотели человеческую жертву принести.

Воздух застрял в горле, и я закашлялась. Перед глазами промелькнула криминальная сводка с моими фамилией, именем, отчеством, ростом, объемами и цветом глаз. Из особых примет могла значиться только крайняя степень глупости.

Я хмыкнула. Можно не сомневаться: милиция – дело рук Катрин. Сначала она накрутила дураков-готов на охоту, а потом, когда та сорвалась, подставила их. А они с перепугу только и могли говорить, что о жертве, которую им надо принести, чтобы стать всемогущими.

– Мишлен! – Пашка схватил меня за локоть. – Ты там была?

– Делать мне больше нечего… – выдернула я руку. – Меньше фильмы ужасов перед сном смотри!

– Гурьева, они за тобой охотились, да? – кричал Колосов мне в спину, но я, не оборачиваясь, поднималась по ступенькам к двери. – Я твоего Макса в землю вкопаю.

– Только тронь! – крутанулась я на месте. – Он вообще тут ни при чем. У этих ненормальных полнолуние! Потому им голову и сносит!

– Девчонка из твоего класса говорила, что у готов начались видения. Что к ним является кто-то.

– Наверняка обкурились, – зло процедила я, а сама подумала, что Леонид Леонидович плохо работает. Если стирать память, то уж всем.

– Гурьева, не надо!

Пашка стоял внизу около лестницы, и я испугалась, что он сейчас бухнется на колени.

– Колосов, шел бы ты на урок.

– Если докажу, что он плохой, ты его бросишь? – спросил Пашка с такой решимостью в голосе, словно прямо сейчас пойдет в наш подъезд, в мастерскую и силой вытрясет из Макса признание в его отрицательных качествах.

Я покачала головой и отвернулась.

Пашка с яростью впечатал кулак в рюкзак и побрел прочь.

Бедный, бедный Колосов… На пути изысканий его ждет жестокое разочарование – вряд ли ему удастся что-либо узнать.

Школа бурлила. То ли я не опаздывала на урок, то ли уроки сегодня отменили. Класс гудел, как расстроенный оркестр. Несчастная Маркелова сидела, схватившись за голову. Сегодня вопросов к ней было явно больше, чем она могла переварить.

– Гурьева, в чем дело? – Я и не заметила, что Роза Петровна сидит за столом, – настолько непривычно было ее видеть неподвижной. – Или прогулки по кладбищу для тебя важнее, чем уроки?

– Простите, пожалуйста, – пробормотала я, бочком пробираясь к своему месту.

– Последний год! – Вот теперь я узнавала Розу Петровну. Дождалась последнего и обрушила свой гнев на всех разом. – Вам поступать в институт! О чем вы думаете?

– А чего сразу мы-то? – пробасил Синицын.

– О тебе, Петр, я не говорю, – отрезала его из зоны своего внимания Роза Петровна.

Класс захихикал. Петьку ждало место в институте физкультуры, за его будущее никто не волновался.

– Непонятно, о чем остальные думают, – никак не успокаивалась училка. – Маркелова, ты когда на себя последний раз в зеркало смотрела?

– А чего не так-то? – заступилась за молчащую Лерку Стеша.

– Малинина, тебя забыли спросить! Ты от зеркала точно не отходишь! Все мысли свои там оставила!

– Чего вы на меня шумите? – начала злиться Стешка. Она терпеть не могла, когда на нее наезжали. – Вам не нравится, как я учусь?

– Какая учеба, если у вас одни танцульки с романами на уме! – продолжала крушить неприятеля русичка.

И тут я получила от Малининой сильнейший удар исподтишка.

– Чего вы на нас-то наезжаете? В нашем классе роман только у Гурьевой. Утром вовремя проснуться не может! Интересно, чем она по ночам занимается, раз на уроки опаздывает?

То, что у меня открыт рот, я заметила не сразу.

– Гурьева, и ты туда же? – тяжело вздохнула Роза Петровна, видимо, признав за мной вину в том, что французы спалили Москву в 1812 году. – Кто за вас думать будет, если вы уже в семнадцать лет безголовые?

– А ей думать не надо, – вовсю резвилась Малинина. – У нее в ухажерах богатенький буратино, который увезет ее на Канары и там в песке закопает. Для пущей сохранности.

Свои мстительные мысли о том, чтобы попросить Макса как-нибудь напугать вредную Стешку, я вовремя остановила. Не хватало еще пользоваться им как персональной страшилкой…

– Все хороши! – Все-таки Роза Петровна была педагог и умела, задевая одного, не забывать обо всех. – Жили бы нормально, милиция бы в школу не являлась. А то напридумывали себе черно-белых одежд! Прямо не люди, а не пойми что!