Влечение. Истории любви

Ангелина Витальевна, добрейшая и мягчайшая женщина, не настаивала, чтобы вольнолюбивая Соня занималась музыкой, хотя голос девочки был куда как хорош – необычно низкий, завораживающий. На самом деле Соню это расстраивало до поры, никого завораживать она не хотела, басить тоже, а хотела быть как все. Более всего подросток желает быть как все, но у нее этого никогда не получалось. Окончательно определиться со своими приоритетами Соне удалось в шестнадцать лет. У Сони появился кумир.

Она увидела по телевизору концерт Елены Образцовой. Голос этой красивой женщины был невыразимо прекрасен. На следующий день они вместе с мамой скупили все имеющиеся в магазине пластинки оперной дивы, открытки с ее изображением – полумер Соня не признавала.

* * *

Разумеется, с недостойными ногтями ничего радикального предпринять не удалось, не хватило времени, и Софья, занимая свое место в хорошей гостевой ложе около сцены, расстроенно сжимает руки в кулаки.

– Разрешите?

Мужчина в темно-сером костюме и странной для вечера ядовито-зеленой рубашке вопросительно смотрит на нее. За его загорелую руку цепляется девушка лет восемнадцати в сверкающем стразами наикратчайшем платье.

«Дочь или любовница?» – мельком думает Софья и привстает, пропуская пару.

Надорванный контролером билет она мнет в руках, перегибая и сворачивая многократно.

– Благодарю вас. – Темно-серый костюм склоняет аккуратно причесанную темноволосую голову.

– Не стоит, – Софья на мгновение замолкает, – право...

* * *

Та весна была особенная. Всё и все вокруг были наполнены всеобщей любовью, от телесного и духовного томления воздух в классе ощутимо сгущался и даже пах по-особому. Володька Крючков смотрел не отрываясь на пылающее ухо отличницы Аникеевой, отличница Аникеева четким великолепным почерком строчила письма красавцу Петрову, красавец Петров был равнодушен к девочкам, но ухаживания принимал, коллекционируя любовные записки одноклассниц.

Серега Павловский с незамысловатой кличкой Павлуха смотрел на Соню. Его мать, школьная уборщица и сторож, неодобрительно отзывалась о важной Ангелине Витальевне в длиннополой лисьей шубе, с которой встречалась на собраниях, – буржуйская семейка, говорила мать, торопливо закуривая, вот терпеть я таких не могу.

Серега не прислушивался к материнскому ворчанию, ему было некогда: он зарабатывал деньги. Сразу после зимних каникул он решил, что сделает Соне царский подарок на Восьмое марта – корзину цветов. Даже ходил несколько раз, приценивался в магазин «Цветы Болгарии» на «Горьковской». Там было обморочно тепло и сильно пахло водой. Тонкая, как швейная игла, девушка уворачивала белые розы в красную гофрированную бумагу и беседовала с желтой телефонной трубкой, зажатой между плечом и ухом: «Да... да... ты абсолютно права, но, если подумать, то тоже самое можно сказать и о Валентине...» Облюбованная Серегой корзина с лилиями потянула на сто пятьдесят рублей – огромная сумма, две с половиной зарплаты матери, школьной уборщицы и сторожа. В смятении он удалился.

Рослый широкоплечий Сергей выглядел много старше своих лет и с легкостью пристроился в молочный магазин по соседству – разгружать ночами огромные фляги с молоком и жидкой комковатой сметаной.

Вечером предшествующего дня он вновь стоял в магазине болгарских цветов, перед девушкой тонкой, как швейная игла. Не в пример прошлого случая, она была серьезно занята – вокруг толпились сердитые озабоченные мужчины в меховых шапках и требовали мимоз.

Соня же провела этот вечер чудесно – с мамой, Ангелиной Витальевной, они пили чай со смородиновыми веточками и придумывали фасон нового платья для Сониного дня рождения. Девочке очень нравились нюансы, бантики или рюшечки, подчеркивающие женственность и линию гибкой фигуры. Разошлись глубоко за полночь, и Соня просмотрела удивительный сон о том, как она плывет на корабле по морю с теплой водой изумрудного цвета.

Поэтому предпраздничным утром следующего дня Соня опоздала в школу. По правде говоря, она даже не успела толком причесаться, каштановые волосы густой гривкой лежали на плечах и стояли немного над головой.

Забежав в класс, она отдышалась и увидела на своей парте корзину белых лилий. От изумления Соня даже не поздоровалась с учительницей, за что сразу безжалостно была вызвана к доске.

После звонка одноклассники с шумом покидали свои места, слышались привычные выкрики «дурак!» и «сам дурак!». Соня с благоговением рассматривала свои лилии, чуть поглаживая пальцем яркие глянцевитые листья. Запах от букета был настолько осязаем, что его хотелось погладить пальцем тоже. Сергей глубоко вздохнул, подошел к Соне и сказал, чуть заикаясь от волнения:

– Соня, можно сегодня тебя проводить?

Она посмотрела. Кивнула головой. Волновалась тоже, конечно.

После уроков они медленно шли к Сониному дому. Вряд ли Сергей что-либо сохранил в памяти после этой прогулки, кроме ритмично взлетающих Сониных волос – каштановой гривки, и густого аромата лилий.