Влечение. Истории любви

– У меня, наверное, ужасный вид, щеки в потеках туши и маленькие красные опухшие глаза? – спрашивает у костюма, нарушая разом все свои многолетние правила.

– Здесь темновато, чтобы разобраться с нюансами, – вдумчиво отвечает ей костюм, – но я предлагаю после концерта сходить куда-нибудь что-нибудь съесть, и вот там, при свете ламп, я бы проинформировал вас более детально.

Софья смеется опять, второй раз за день вспоминая, сколько же лет назад ей было так смешно.

– Да вы просто огонь, а не девушка, – замечает темно-серый костюм.

На сцене Образцова выходит на бис, и еще раз. Поклонники кидают к ее ногам роскошные букеты, падающие на сцену с различимым стуком.

«Вот это настоящая Примадонна, – думает Софья, не отводя глаз от певицы, которой она восхищалась много лет, – она находит в себе самой яркую радость и непреодолимую силу, будто бы черпая их из баночки с гримом, чтобы каждый день выходить на сцену и щедро делиться с восторженными зрителями. Вот что значит – быть настоящей женщиной, это – осознавать, что свобода и счастье – ты сама».

Софья крутит на руке браслет, желтые топазы царапают нежное запястье – ничего страшного.

– А что вы говорили насчет поесть? – уточняет Софья.

– Так вы не против? – радуется темно-серый.

– В «Стейк-хаус» хочу, – говорит девочка в блестящем платье, задумчиво почесывая нос мизинцем. – Надеюсь, здесь нет вегетарианцев?

– Нет, – честно отвечает ей Софья.

– Не знаю, – честно отвечает ему Софья, – могу я немного подумать?

Откидывается на удобную спинку кресла. Торопиться некуда. Все необходимое у нее есть. Свобода и счастье внутри.

«Теряя веру, ты никогда не увидишь чуда, не переживешь его. Открой свой мир, и тогда в него обязательно постучатся...»

– Послушайте, никаких елок! Я не грузовое такси, в конце концов, – возмущаюсь я и защищаю подступы к своему такси от высокого мужчины в распахнутой дубленой куртке и ярком полосатом шарфе. Он атакует, одновременно разговаривая по мобильному телефону, зажатому между плечом и ухом. Говорит сложное:

– Почему я должен тебя учить? Выдержанная «зрелая» говядина имеет более выраженный вкус. Такое мясо вывешивают, не обертывая, в специальные помещения со строго контролируемой температурой и влажностью, чтобы естественные ферменты, содержащиеся в мясе, изменили структуру тканей. Этот способ становится все менее популярным, так как выдержанные туши значительно теряют на «выходе», и оно, разумеется, дороже! Но мне нужна именно такая говядина, и лучше всего французская Limousine, четырехнедельной «выдержки»...

Позднее утро, в виде исключения и для поощрения даже светит солнце, неяркое и вполне уже зимнее. Небо не то что бы голубое, но и не безнадежно серое, как вчера, позавчера, три дня назад. Разглядывая себя пять минут назад в зеркале заднего вида, замечаю непонятного происхождения серые полосы на лбу и наглый розовый прыщ. Иногда избыточное освещение не приносит ничего, кроме разочарования.

В одной руке у пассажира небольшая, но необыкновенно пушистая елка, уже укрепленная в крестовине из самой же себя, но пиленой и струганой. С ней соседствует роскошный букет чайных роз, не уступающий фактически по размерам елке. В другой руке – туго набитый пакет из супермаркета, рельефно выделяется ананас, пухлый диск дорогостоящего сыра, бутылки вина и какие-то еще вполне экзотические плоды. Не говядина четырехнедельной выдержки. «Интересно, какое блюдо приготавливают из нее? Аделаида Семеновна знала бы наверняка».

– Классическое филе в перце, – вдруг отвечает мне владелец елки, – filet de boeuf au poivre. А кто такая Аделаида Семеновна?

Наверное, последняя фраза была произнесена мною вслух. Неловко получилось. «Но никаких елок, никаких елок», – повторяю я уже менее агрессивно. Как-то же он собирался размещать ее в автомобиле?

– Очень просто, – обстоятельно отвечает высокий мужчина, – мы ее укладываем в салоне по диагонали, все великолепно уместится, уверяю вас. У меня совершенный глазомер. Я сажусь впереди, и преспокойно едем.

– А иголки? Иголки на сиденье? Мне еще двенадцать часов работать. Могут отыскаться пассажиры, не одобряющие прокатиться в колючках.

– Заплачу за чистку салона, – мужчина опускает букет на сиденье, елку прислоняет к дверце, плотнее оборачивается шарфом – северный ветер и холодно сегодня, – разумеется, заплачу. Ну что, в путь? Я очень тороплюсь. Она никогда не ждет, Госпожа Джулия.