Влекомые Роком. Невероятная победа

«Миссионерская» деятельность полковника Ивакура хотя и закончилась его изгнанием, тем не менее, не пропала даром. До многих представителей военного руководства дошло сказанное полковником, и генералы после продолжительных споров, согласились, что следует избежать войны с Соединенными Штатами, даже если для этого придется пойти на крупные уступки. В тот день, когда Ивакура покинул Токио — 28 августа — президенту Рузвельту были направлены два сообщения. Одним из них было письмо от принца Коноэ, снова просившего о встрече, а второе — содержало официальное предложение японского правительства о готовности вывести войска из Индокитая после разрешения «китайской проблемы и установления справедливого мира в Азии». Япония также обещала не предпринимать более никаких военных мер против соседних стран, включая и Советский Союз, если тот останется «верным Советско-японскому договору о нейтралитете и не будет представлять угрозы японским интересам в Маньчжурии». И что наиболее важно, Япония соглашалась принять четыре предварительных условия Хэлла. которые уже стали официальными условиями правительства США.

Получив эти послания, Рузвельт преисполнился оптимизма и стал планировать, «провести три дни или около этого» с принцем Коноэ.

Но доктор Стенли Хорнбек не поверил в искренность этих японских предложений, а когда Xэлл по линии «Мэджик» получил данные о наращивании японского военного присутствия в Юго-Восточной Азии, то и он тоже наполнился подозрениями. Поэтому неудивительно, что Рузвельт, который еще «планировал встречу с Коноэ», был легко убежден не делать, этого без заключения какого-нибудь «предвари тельного соглашения, удовлетворяющею Соединенные Штаты».

В Токио американский посол Грю и его сотрудники, напротив, искренне верили в японские предложения и были убеждены, что Коноэ согласиться «на постепенный вывод войск не только из Индокитая, по и с территории всего Китая, если ему дадут возможность «сохранить лицо», разрешив временно оставить часть японских сил в северном Китае и Внутренней Монголии». Поэтому Грю продолжал настаивать на том, чтобы встреча президента Рузвельта и принца Коноэ состоялась, «пока на это еще есть время». Грю предупреждал Вашингтон, что японские вооруженные силы «способны предпринять внезапные и отчаянные действия, не считаясь ни с каким риском. Такие действия традиционно заложены в японской национальной психологии».

Эти способности «японской национальной психологии» тенью висели над участниками очередного совещания кабинета и военного руководства, которое состоялось 5 сентября. Поскольку никакого официального ответа на японские предложения от Рузвельта не пришло, все участники совещания были преисполнены самых мрачных предчувствий и подозрений.

Не было ли ошибкой направлять, американцам столь миролюбивые предложения? Может быть, в Вашингтоне просто решили выиграть, время?