Вляп

Я — раб. Это моё место в этом мире. Единственное, на что я здесь годен. Единственное, что этот мир мне предложил. И я принял. Принял этот мир и место своё в нем. Место «холопа верного». Принял путь служения. Искреннего, истинного, истового.

Вот и служу. Велят сыграть «княжну персиянскую» на ранней стадии беременности — сыграл. Велят пройти сквозь строй липнущих и лапающих мужиков — пожалуйста. Велят подмыть задницу и растянуть в приветливой улыбке анус — для господина — с удовольствием!

И за всё это — смерть.

Он меня предал? — Нет. Господин не может предать раба. Раб господина — может, а вот господин раба — нет. В принципе. По определению. Нет в отношениях хозяина и холопа такого понятия: «предательство господина». Слова такие есть, но они относятся только к преступлению раба.

Не предавал он меня. Ибо всякая воля господина для раба — воля свыше. Абсолютная истина и руководство к действию. Даже если прямо противоположно вчерашнему. Даже если на смерть обрекает.

Хотеней меня не предал, он мною распорядился. Невозможно предать имущество. Нельзя обмануть собственный ботинок.

Ботинок можно любить. «Хорошо сидит. Ноге в нем удобно». Ботинок может нравиться, быть приятным. Его можно сохранять. О нем можно заботиться. Гуталином по сезону смазывать. Его можно закинуть в кладовку за ненадобностью. Можно подарить, продать, выбросить. В болото, например.

Он меня не обманывал. Потому что не обещал.

Ничего, кроме доли «холопа верного», мне никто здесь не обещал.

Это я сам, со своим идиотизмом, кретинизмом и попадизмом себе напридумывал. Выдумал человеческие отношения. Между человеком и его имуществом. Коврик массажный с переживаниями. Коврик может нравиться, можно его гладить, можно какие-то цацки к нему пришпандорить. Его можно применять. Для профилактики спермотоксикоза или там, простатита. Такое миленькое приспособление для физиотерапевтических процедур.

А мне всё — моя прежняя жизнь довлеет. Со всем этим «дерьмократизмом». «Все люди…». Ну, если не «братья», то хотя бы тоже «люди».

Так это — люди! А все остальные — имущество. Приспособления, инструменты. «Орудия говорящие». Не-люди. И я один из этих… из инвентаря.

Господи, как… погано. Тоскливо и безвыходно. Безнадёжно и безысходно…

Хоть бы он сам прямо приказал: «иди к Фатиме, она тебя зарежет»! Нет — «беги, малыш, беги». Надейся. На лучшее, на то, что господин вернётся из похода, что он тебя любит, что всё успокоится, и вы будете вместе. Потерпи чуток…

До подходящего болота.

Отказаться от своей роли? Значит — отказаться принять этот мир. Значит — сдохнуть от самого себя, как чуть-чуть не случилось в темнице. Значит — выть, кататься и слепнуть от боли, память о которой вбита в меня Саввушкиным научением, «спасом-на-плети».

Принять? Значит — сдохнуть под ножом Фатимы где-то в черниговских трясинах.

И уже нельзя сказать себе: «я подумаю об этом завтра». Потому что «завтра» — уже вот. Через три дня свадьба. Мой последний выход. Потом счёт пойдёт уже не часами, а вёрстами. До болота. Последнего в жизни.

Два последующих дня прошли как в тумане. Я старательно делал вид «как всегда». Дамы мои, однако, что-то уловили, пытались меня утешать. И что на свадьбе все будут пьяные, ошибёшься в танце — не страшно, и что «жена — не стена». А уж Хотенею-то — вообще. И что из похода вернётся и подарков привезёт. «Обнимет крепко, поцелует жарко»…

Я кивал и работал. До одурения повторял элементы танца, как снять платок с головы, как снять платок с плеч, как выворачивать из многослойной ткани бедра… Фатима наяривала на бубне. Темп постепенно повышался. Уже построены были связки и переходы, я перестал улетать лбом в стены, наступив на подол очередной юбки, перестал засыпать полы нашей избушке всякими золотыми цацками при каждом взмахе руками.

Я работал. Доводя каждое движение до совершенства, до автоматизма.

Как робот.

И тут меня осенило. Классика! Айзек Азимов! Три закона робототехники!

Азимов придумал три формулировки, а потом сам и его последователи старательно показывали — как их обойти.

Это для человеков общее свойство. Раз есть закон — надо уклониться.

Как гласит русская народная: «закон — как телеграфный столб. Перепрыгнуть — нельзя, но можно объехать».

Весь Ветхий Завет — история о том, как евреи сначала заключили договор, а потом старательно его нарушали. А им наглядно показывали: как это нехорошо и насколько больно. Путин о Налоговом кодексе точно сказал: «сотни людей придумывают эти законы, а миллионы — как их обойти».

Что мне и надо исполнить.

Формулировки выберем самые простые, в двух словах:

— Береги господина.

— Выполняй приказ.

— Сохрани себя.

По первому пункту я должен исчезнуть. Сберечь тайну господскую.

Если подумать, то…

«Исчезнуть» не означает обязательно — «в болото». «Исчезнуть» — означает не «куда», а «откуда». Из поля зрения Гордея, Хотенея, Степаниды… А куда? Русь велика. Есть и ещё места на земле. Америку, например, вообще пока не открыли.

Много куда есть. Когда сильно надо исчезнуть.

Второй пункт. Приказ господина должен быть исполнен. Безусловно и неукоснительно.