Вляп

Потом бросили. Подняли. Но не сильно — поставили на колени. Чем-то мерзким, одновременно и скользким, и колючим, но, безусловно, мокрым и холодным, вытерли лицо. Точнее — утёрли.

Когда вот так утирают — это уже не лицо. Уже — морда. Моя.

Рукавицей они так? Или какой-то деталью лошадиной утвари?

Чем-то утёртый я стал снова ориентироваться в пространстве. В этом заснеженном, мокром и холодном пространстве в пределах прямой видимости. Что вижу то и… то и не понимаю. Распознавание как-то ещё срабатывает, понималка… — клинит и стопорит.

Ряд мужиков. Человек восемь. Я — крайний слева. Все — на коленях. Руки связаны за спинами. Мужики — раздетые. Только рубахи и штаны.

Меня сразу начало трясти. От одного их вида — холодно же. А они ещё и без шапок. А пара — вообще босые! В такой-то мороз! И, похоже, недавно сильно битые. У соседа по шеренге кровь из носа текла и на бороде замёрзла. Борода светлая, кровь — чёрная. Кровавый замёрзший колтун в светло-русой бороде веником…

Яркое, запоминающееся зрелище. Наверное, хорошо помогает при сидении на диете. Для отбивания аппетита.

Следующий в ряду повернул ко мне голову и подмигнул. Правым глазом. Мне сразу снова поплохело — на месте левого глаза здоровенная кровоточащая опухоль. Свежая. Ещё сочится.

Тоже картинка… Диетическая…

Я отвёл глаза, посмотрел вперёд. Там какая-то чёрная яма посреди белого поля. И дымится.

Вершина тогдашнего моего мыслительного процесса: «раз была речная долинка, то под нами речка. На речке лёд. Яма во льду называется „полынья“. Или — „прорубь“. В ней — вода. Которая теплее воздуха. От воды идёт пар. Так что не дымится, а „парит“».

Полный пи! Эйнштейн, Ньютон и Ломоносов с Архимедом в одной упаковке. Нобелевка — гарантирована!

И это я, для которого построение логических цепочек — стиль и образ жизни, увлечение и развлечение! Источник хлеба насущного, наконец.

Между нами и полыньёй бревно здоровое валяется. А справа, вниз по речке, начинает светлеть.

Рассвет. Приходит. Или — наступает? Я бы сказал: подкрадывается. Поганенький такой. Тусклый медленный зимний рассвет.

Вообще, картинка типа: «Утро стрелецкой казни».

Пару минут эта мысль слабо шевелилась в мозгу. Потом дошло: ведь и вправду — похоже. На казнь.

Не, ну точно — кино снимают! Утро в России — каждый день. А вот «стрельцов» для публичной казни… Только в кино.

Как я сюда вляпался — не знаю. Не помню. Но кино — это же все объясняет! И дровни, и пинки. И лапти. Попал, сдуру, во что-то исторически-этнографическое. Порка — для достоверности, декорации — для натуральности, морды разбитые — от визажистов с гримёрами. Имеет место массовое интегральное вживание в синкретическую личность… Станиславский с Немировичем и Данченком плачут в сторонке. Съёмка кровоподтёков скрытой камерой на весь экран, и свист кнута в псевдо-квадро.

Может, даже, и на 3D потянем? Московский боярин Аватар Васильевич, прыгая по вершинам заснеженных ёлок со своей возлюбленной стрельчихой, развлекает подругу метанием снежков на головы проходящих лесных зверей и иноземных недругов.

Я, похоже, в этом во всём — «эпизодический персонаж». А может, даже — «роль второго плана». А большие они все… — потому что на ходулях! Во как! Сценическое выражение высокого морального уровня и полного превосходства… В чем-то… В длинномерности — точно. Типа:

«Уныло я гляжу на наше поколенье
Его грядущее иль пусто, иль темно».

«Уныло» — это когда с высоты ходулей. Как на них по снегу побегаешь… Точно: глядишь и уныло, и потненько.

Ага, а справа берег речки. Около него на льду реки толпа мохнатых образин. Вроде тех, в которых я недавно опознал мужиков. А вот в этой толпе, в основном, бабы. Поскольку в верхней части фигуры шерсть веником вперёд не торчит.

О, у меня уже и гендерное распознавание включилось!

Ещё дальше за спину — склон берега. Наверху несколько здоровенных сугробов. Из некоторых идёт дымок. Силосные ямы, что ли? От них спускается вниз процессия.

Ну, точно: Хованищина пополам с Задонщиной. В исполнении бомжующей труппы Заполярной филармонии. Дальше будут, очевидно, «Половецкие пляски на снегу» с князем Игорем, и «народ безмолвствует матерно» с Борисом Годуновым.

Мне как-то стало смешно. Несколько истерично, но — весело. А чего? — «В кине» я ещё не снимался, будет, чем прихвастнуть перед друзьями и дамами. Эта форма профессионального маразма мне незнакома. А надо бы… Неизвестно ещё — как жизнь обернётся, что пригодится… Да и просто интересно.

Тем временем процессия спустилась на лёд. Впереди — мужик верхом на лошади. Лошадь белая — значит, «первый любовник».

«Я хотел въехать в город на белом коне,
Но чужая жена улыбнулася мне».

Ну, если это скопление силосных ям на косогоре считать городом, то тебе, дядя, такая чужая жена улыбнулась… И очень… выразительно. Вот ты и не только «въехал», но и немедленно выехал.

Не, не похож дядя на лошадке на ходока-перехватчика.