Вляпалась!

Наверху парили фантастического вида дирижабли. Подвешенные на ниточках драконы водили непрерывные хороводы. Рядом с ними висела туманная сфера, закрепленная каким-то неведомым Фрэн способом и подсвеченная неизвестно откуда лившимся светом. Она то парила под разукрашенным потолком много дней подряд, то опускалась за бортик пластикового моря, согласно какому-то таинственному расписанию, составленному хозяевами.

— Я как-то была в одном доме, — сказала Офелия. — У кого-то из друзей отца. Кажется, анестезиолога… У него в подвале была модель железной дороги, жутко сложная. Он бы умер на месте, увидев все это.

— Вон там, я думаю, Королева, — показала Фрэн. — Видишь — в окружении рыцарей. А вон еще одна, гораздо меньше. Интересно, кто в конце концов победил?

— Может, сражение еще не состоялось? — предположила Офелия. — Или оно сейчас в самом разгаре?

— Возможно, — согласилась Фрэн. — Жаль, нет какой-нибудь книги, в которой бы объяснялось, что происходит. Идем. Покажу тебе комнату, в которой можно спать.

Они поднялись по лестнице. Будь смела, будь смела, но не слишком. Ковер из моха на втором этаже уже выглядел потрепанным.

— На прошлой неделе я целый день простояла на четвереньках, пока мыла пол. Ну а на следующий день они, разумеется, залили тут все грязью и черт знает чем еще. Конечно, не им же придется все это убирать.

— Я могу помочь, — предложила Офелия. — Если хочешь.

— Вообще-то я не думала просить тебя о помощи. Но раз сама предлагаешь, пожалуй, соглашусь. За первой дверью ванная комната, — сказала Фрэн. — В туалете нет ничего необычного. Но за ванну поручиться не могу. Мне никогда не доводилось в ней сидеть.

Она открыла вторую дверь.

— А спать можно здесь.

Это была великолепная комната, вся в золотых, розовых и мандариновых тонах. Стены украшали разнообразные листья и лозы, выполненные из платьев, футболок и прочих тряпок. Мать Фрэн почти целый год моталась по комиссионным магазинам, подбирая одежду по узорам, текстуре и цвету. Между листьями шныряли змейки и рыбки, покрытые сусальным золотом. Фрэн помнила: когда утром всходило солнце, все это великолепие делалось таким ослепительно ярким, что на него было больно смотреть.

На кровати лежало сумасшедшего вида розовое с золотым стеганое одеяло. Сама кровать по форме напоминала лебедя. У ее изножья стоял плетеный сундук, куда можно было складывать одежду. Матрас был набит вороньим пухом. Фрэн помогала матери отстреливать ворон и ощипывать их. По ее подсчетам, они убили около сотни птиц.

— Ух ты! — восхищенно прошептала Офелия. — Я все время это повторяю: ух ты! ух ты! ух ты!

— Мне всегда казалось, что находиться в этой комнате — все равно что застрять в бутылке апельсинового лимонада, — сказала Фрэн. — Но в хорошем смысле.

— Я люблю апельсиновый лимонад, — сказала Офелия. — Но это больше похоже на открытый космос.

На полу возле кровати стояла стопка книг. Как и все в этой комнате, книги были подобраны по цвету обложек. Мать Фрэн рассказывала ей, что раньше в комнате царили другие цвета. Может быть, зеленый и синий? Цвета ивы, павлиньих перьев и полуночи? И кто тогда собирал вещи для украшения комнаты? Прадедушка Фрэн или какой-нибудь еще более дальний предок? Кто первым начал заботиться о летних людях? Мама неохотно рассказывала об этом, и Фрэн знала лишь часть истории.

Так или иначе, трудно было угадать, что обрадует Офелию, а что обеспокоит. После стольких лет все это по-прежнему в равной степени радовало и беспокоило саму Фрэн.

— Та дверь, под которую ты подсунула мой конверт… — наконец сказала она. — Вот туда ты никогда не должна входить.

Офелия с интересом посмотрела на нее.

— Как в сказке про Синюю бороду, — сказала она.

— Через эту дверь они приходят и уходят, — объяснила Фрэн. — Хотя, по-моему, они нечасто ее открывают.

Как-то раз она заглянула в замочную скважину и увидела кровавую реку. Она была готова поклясться, что стоит только войти в эту дверь, и обратно уже не вернешься.

— Могу я задать тебе еще один глупый вопрос? — спросила Офелия. — Где они сейчас?

— Здесь, — ответила Фрэн. — Или в лесу бегают за козодоями. Я же говорила, я их редко вижу.

— А как же они сообщают тебе, что ты должна для них сделать?

— Они у меня в голове, — сказала Фрэн. — Это сложно объяснить. Они просто проникают туда и начинают меня тыкать. Как будто у меня что-то сильно чешется, но если сделать то, что они от меня хотят, это ощущение проходит.

— Ох, Фрэн, — вздохнула Офелия. — Что-то эти твои летние люди уже не так сильно мне нравятся.

Фрэн ответила:

— Это не всегда ужасно. Скорее, сложно.

— Думаю, когда мама в следующий раз скажет, что я должна помочь ей отполировать серебро, я не буду жаловаться. Сэндвичи съедим сейчас или оставим на тот случай, если проснемся посреди ночи? — спросила Офелия. — Мне почему-то кажется, что когда увидишь свое самое заветное желание, сразу захочется есть.

— Я не могу остаться, — удивленно сказала Фрэн. Заметив растерянное выражение на лице Офелии, она добавила: — Ох, черт возьми! Я думала, ты поняла. Это для тебя одной.

Офелия продолжала с сомнением смотреть на нее.