Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны

Директора компании стояли ниже Боба, а правления холдингов-основателей – выше. Первые получали от него приказы, а вторые – результаты, но текущее руководство делами он твердо держал в своих руках. Это работало в «Шелл», но не в Объединенной африканской компании, и она несла большие убытки. В феврале 1930 года Боб сел на корабль и отправился инспектировать объекты компании в Западной Африке. Вернувшись в апреле, он обнаружил, что его в буквальном смысле слова хотят свергнуть. Д’Арси и Юргенс настаивали на создании комитета, который бы надзирал за текущими делами Объединенной африканской компании. Назначенный Бобом Эдвард Беддингтон должен был стать председателем комитета с жалованьем 10 тысяч фунтов, а Боб, который получал 10 тысяч, в дальнейшем должен был получать только пять.

Боб подчинился этим унизительным условиям с необычной для него кротостью, но старые привычки умирают с трудом. Вместо того чтобы действовать через комитет, он продолжал отдавать приказы, как и раньше, в явное нарушение соглашения, которые совершенно конкретно гласили: «Ни один член комитета во время переговоров с управляющими директорами или сотрудниками не должен отдавать им распоряжений в обход комитета». Это дало Юргенсу и Куперу желанный шанс, и они попросили Боба уйти.

Это стало для него тяжелым ударом, ведь он надеялся сделать для Объединенной африканской компании то, что сделал для «Шелл», и при помощи ресурсов концерна внести существенный вклад в развитие Западной Африки.

Его дети уже выросли. Бернарда, старшего сына, мечтавшего о карьере на военно-морском флоте, послали учиться в Дартмурский военно-морской колледж, но из-за плохого зрения ему пришлось вернуться в Клифтон. Оттуда он поступит в Кембридж, и перед мысленным взором Боба уже рисовалось будущее: «Надеюсь, к тому времени, как он повзрослеет, Объединенная африканская будет стоить того, чтобы принять его в свои ряды, и если так, то он сделает себе прекрасную карьеру на всем готовом, да и, честно говоря, она лучше укладывается в мои представления об идеальном месте работы для его поколения, чем военно-морской флот».

Уход Боба из Объединенной африканской компании не лишил его средств к существованию. Он все так же оставался директором нескольких компаний в составе группы «Шелл», а также управлял Baldwin Steel Company. Unilever на прощание выписала ему громадный чек, которого Боб не вполне ожидал, и он смог сказать своей жене: «…Теперь мы сможем оплатить наши сверхналоги, не влезая в долги».

В 1935 году Боб вместе с Элис отправился в качестве официального представителя группы «Роял датч» – «Шелл» на торжественное открытие трубопровода Киркук – Хайфа, построенного Иракской нефтяной компанией. 16 января, посетив праздничные мероприятия в Хайфе, они возвращались в Иерусалим на машине и врезались в тяжелый грузовик. Боб получил серьезные травмы. Казалось, Элис пострадала не так сильно, в основном от шока. Но через несколько дней у нее началась пневмония, и 24 января она умерла. Ее похоронили на горе Скопус, глядевшей на Старый город.

«Утрата подкосила его, – писал Энрикес. – Непривычно терпимый ко всем, невиданно тихий, ласковый и мягкий с детьми, он не улыбался больше года».

Он еще найдет в жизни немало утешений. Его дочь Хетти чудом оправилась от полиомиелита и вела счастливую, вполне обычную жизнь. Она вышла за Оливера Сибэг-Монтефиоре, молодого управленца из «Шелл». Сыновья Боба выросли, и он смотрел на их жизненный путь со смесью гордости и неодобрения. Молодое поколение Родни ни в малейшей степени не испытывало склонности ограничиваться в браке исключительно еврейскими сверстниками, и многие из них переженились с христианами. Бернард, однако, нашел себе еврейскую жену – Джойс Нейтан, дочь майора Нейтана, старшего партнера в лондонской юридической фирме «Нейтан, Оппенхаймер и Вандайк», будущего министра гражданской авиации в администрации Эттли[102].

«Его переполняла радость, – позднее вспоминал покойный Эфраим Левин, служитель Новой Вест-Эндской синагоги. – Он вошел в комнату, приплясывая, и сообщил мне новость. А когда сэр Роберт приплясывает, это, скажу я вам, необычайное зрелище». Его другой сын Мэтью женился на иноверке, но, хотя это вызвало у отца некоторое огорчение и растерянность, они не стали чужими людьми.

Огорчение и растерянность легко объяснить, ведь Боб теперь стал мирским главой англоеврейского сообщества. Он к этой роли не стремился, но, как только его втянуло в дела общины, он взялся за них со своей обычной энергией, что не могло не вывести его в первые люди.