Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны

В качестве фактически реформистской синагоги Западнолондонская отставала от своего времени, и это тоже было частью ее английского характера. Она была не такая уж реформистская – по сравнению с реформистскими синагогами в Германии. Если к Устному Закону она относилась несколько бесцеремонно, то все же Писаный Закон – Тора, содержащаяся в Пятикнижии, – оставался для нее священным. Теологически она была консервативной, осторожной, почти робкой в такой период, когда даже самые прогрессивные церковники оказались пережитками прошлого из-за трудов Лайеля и Дарвина. Реальное, радикальное реформаторское течение в английском иудаизме возникло не раньше рубежа веков, и оно затронуло не только Устный Закон, но и Пятикнижие и весь писаный кодекс: оно все подвергло сомнению. Возглавил его племянник сэра Фрэнсиса Голдсмида и внучатый племянник сэра Мозеса Монтефиоре – Клод Голдсмид Монтефиоре. И то, что предложил он, имело мало общего со взглядами и того и другого.

Глава 9 Бегство из Бюра

У сэра Исаака Лиона Голдсмида было двое сыновей и шесть дочерей. Две дочери не вышли замуж и остались серьезными, волевыми, прямолинейными английскими дамами и старыми девами. Третья вышла за Монтефиоре, четвертая – за Мокатту. Пятая, Рейчел, вышла за иностранного банкира, графа Соломона Анри д’Авигдора, партнера дома «Бишофсхайм и Голдшмидт».

Д’Авигдоры в Ницце были тем же, чем Мокатта в Лондоне, – благородным, древним и богатым семейством. Они поселились в городе в конце XVII века, когда он находился под властью итальянцев, и закрепились в качестве ведущих торговцев и банкиров региона. Богатство обеспечивало им привилегии, которых были лишены их единоверцы. Ворота итальянских гетто, открытые Французской революцией, снова закрылись, когда последовала реакция, но д’Авигдоры получили возможность удержаться во внешнем мире. У них была свобода передвижения, и они служили посредниками между гетто и властями, а собратья-евреи взирали на них чуть ли не как на инопланетян. Но их продолжали связывать – по крайней мере до середины XIX века – религиозные узы, и д’Авигдоры молились вместе с не д’Авигдорами. Исаак, отец графа Анри, был набожным, богобоязненным евреем.

В 1807 году Наполеон созвал синедрион еврейских авторитетов и раввинов для обсуждения путей ассимиляции евреев, чтобы они более полно участвовали в жизни империи. Одним из них, разумеется, был Исаак, выступивший также в качестве одного из секретарей собрания. Синедрион мало чего достиг, но список участников составил нечто вроде еврейского Готского альманаха[36] – избранников самого Наполеона. И место Исаака было одной из причин его известности.

После войны Исаак д’Авигдор стал прусским консулом в Ницце и агентом Ротшильда. У него несколько раз возникали трения с властями из-за прав евреев, и его собственное положение, несмотря на все богатство и влияние, было далеко не прочным. В 1822 году по распоряжению правительства все евреи должны были вернуться в гетто в течение пяти лет. Исаак просто не подчинился приказу, но другие евреи были не в той ситуации, чтобы упорствовать. Мозес Монтефиоре, побывав в Ницце в 1838 году, пришел в ужас от того, в каком отсталом состоянии находится местная община. Евреям, как он узнал, не разрешалось поступать в школы и проходить профессиональное обучение. Им не помогали улучшить плохие условия жизни и не давали возможности выбраться из них самостоятельно. Даже д’Авигдоров едва терпели. Когда принц Савойский приехал с королевским визитом в Ниццу, Исаак возглавил делегацию видных еврейских лиц, чтобы встретить его от лица своей общины, но их даже не пожелали видеть. Вместо этого им милостиво разрешили воздвигнуть обелиск в ознаменование визита.

В конце концов эмансипация евреев Ниццы состоялась в 1848 году, а на следующий год Исаак скончался. У него было восемь детей, один из которых умер в младенчестве, а два старших сына женились на девушках из Голдсмидов. Анри, как мы знаем, женился на дочери Исаака Лиона, а Жюль – старший – на дочери Аарона Ашера.

Исаак д’Авигдор, несмотря на глубокую религиозность, по-видимому, не старался вырастить детей в иудейской вере. Может быть, под влиянием его жены Габриэллы Раба, дочери богатого сефардского коммерсанта из Бордо? Габриэлла была расточительной, много себе позволявшей светской львицей. У светских львиц редко хватает терпения педантично соблюдать религиозные нормы. Или он хотел избавить детей от пережитых им самим унижений?

Граф Соломон Анри д’Авигдор (титул происходит от мелкого графства, уже исчезнувшего с лица земли) был весьма занимательным субъектом, очаровательным, остроумным гедонистом, членом золотого англо-французского кружка, куда входил граф д’Орсэ[37]. Сейчас бы его назвали плейбоем. Это был наполовину франт эпохи Регентства, наполовину провинциальный гранд и на первый взгляд казался неподходящим женихом для дочери Голдсмида, воспитанной в высоких викторианских принципах служения и долга и в догматах иудейской веры.