Влиятельный клиент

Я потихоньку вошел в затемненную комнату. Оказалось, пострадавший пребывает в полном сознании, потому что тут же я услышал свое имя, произнесенное хриплым шепотом. Штора была опущена, но слабый свет все же проникал в комнату, освещая забинтованную голову моего друга. Сквозь белую повязку алым пятном проступила кровь. Я присел рядом и склонился к нему.

– Не путайтесь так, Уотсон, – прошептал он совсем тихо. – Все не так уж плохо.

– Слава богу!

– Как вы знаете, у меня есть опыт подобных сражений. Меня не так-то легко застать врасплох. Правда, двоих для меня оказалось слишком много.

– Нужно что-то делать, Холмс! Скажите только, и я из этого негодяя душу вытрясу.

– Дорогой мой Уотсон! Пока мы ничего сделать не можем. От полиции злодеи улизнули, а прямых доказательств у нас нет. Подождите немного, у меня свои планы. Сейчас главное – как можно сильнее преувеличить опасность моих ран. Вас обязательно будут спрашивать о моем здоровье. Не бойтесь хватить через край. «Хорошо, если еще неделю протянет… Сотрясение… Бессознательное состояние…» В общем что-нибудь в этом роде. Чем мрачнее будут вести обо мне, тем лучше.

– А как же сэр Лесли Оукшотт?

– С ним все в порядке. Радужных надежд на мое выздоровление у него не будет. Об этом я позабочусь.

– Вы еще что-то хотите сказать?

– Да. Передайте Джонсону, пусть позаботится о своей приятельнице. Эти подлецы, конечно, займутся ею. Они ведь знают, что она нам помогает.

Это срочно. Зайдите к Джонсону сегодня же.

– Хорошо, я пойду прямо сейчас. Что-нибудь еще?

– Положите на стол мою трубку и табак. Прекрасно. Приходите сюда каждое утро – будем обсуждать наши планы.

Тем же вечером мы договорились с Джонсоном, что он спрячет мисс Уинтер в укромном месте на окраине Лондона, где она будет оставаться до тех пор, пока не минует опасность.

В течение шести дней Холмс старательно играл роль умирающего. Регулярные сводки о его состоянии были одна мрачнее другой, им вторили газеты, пестревшие заметками зловещего содержания. Однако наши ежедневные встречи убеждали меня в обратном. Выносливый организм и твердый характер моего друга творили настоящие чудеса. Холмс выздоравливал быстро, причем настолько, что временами, казалось, чувствовал себя еще лучше, чем выглядел. Склонность к замкнутости этого человека не позволяла ему посвящать в свои планы даже меня, ближайшего из друзей. На личном примере Холмс как нельзя лучше доказал, что самым удачливым заговорщиком был он сам, и именно потому, что строил свои замыслы в одиночку. Я неотступно был рядом и все же постоянно ощущал, что нас разделяет пропасть.

На седьмой день швы сняли, хотя в вечерних газетах появилось сообщение о том, что у пострадавшего началось рожистое воспаление. Там же я почерпнул и еще одну новость, которую не без неприязни сразу передал Холмсу. Среди прочих объявлений уведомлялось, что пароходом «Руритания», который принадлежит компании «Кьюнард» и отплывает в пятницу из Ливерпуля в Соединенные Штаты, отправится барон Адельберт Грюнер. Цель визита – заключение крупной финансовой сделки. По возвращении барона из этой поездки состоится его бракосочетание с мисс Виолеттой де Мервиль, единственной дочерью и т. д. и т. п. По тому, каким сосредоточенным стало бледное лицо Холмса, я понял, что новость серьезно огорчи ла его.

– В пятницу! – воскликнул он. – У нас только три дня. Негодяй почувствовал неладное и пытается спастись бегством. Не выйдет! Ни черта не выйдет! Вот что, Уотсон, у меня к вам будет поручение.

– Слушаю вас, Холмс.

– Ближайшие двадцать четыре часа вы посвятите тщательнейшему изучению гончарного искусства Китая.

Отсутствие объяснений с его стороны я воспринял как должное. Многолетний опыт общения с этим человеком научил меня премудрости беспрекословного повиновения. Оставив Холмса одного, я медленно побрел по Бейкер-стрит, на ходу пытаясь сообразить, как же мне удастся выполнить это необычное задание. Наконец я добрался до Сент-Джеймс-сквер, где находится Лондонская библиотека, и изложил свои затруднения моему приятелю Лоумаксу, служившему там помощником библиотекаря. И вскоре, зажав под мышкой увесистый том, я уже направлялся к себе на квартиру.

Говорят, что адвокат, в понедельник основательно подготовленный к допросу даже самого осведомленного в данной области свидетеля, легко расстается с невольно приобретенными знаниями еще до конца недели. Нет, я, конечно, не стал специалистом по гончарному производству. Но весь тот вечер и всю ночь с небольшим перерывом для сна, а также следующее утро я усердно трудился, как губка впитывая полезную информацию и заучивая на память каждое имя. Я научился различать стиль великих китайских керамистов, постиг тайну циклического календаря, узнал о марках[4] Хуньу[5] и сочинениях Тан Иня[6], проникся любовью к шедеврам Юнлэ и чудесным примитивам периодов Сун и Юань[7].