Влюблен по чужому желанию

Только сейчас я заметила – наверху совсем не тепло, дует резкий ветер, перехватывая дыхание, и совсем не похоже, что на улице плюсовая температура. Пальцы у меня заледенели – я сняла перчатки, чтобы удобнее было держать фотоаппарат – и не слушались, когда я решила убрать его в чехол.

– Крепче держи, – насмешливо заметил Женька, наблюдая за моими манипуляциями. – Твой фотоаппарат падения на камни не выдержит.

Я вспыхнула, от злости неожиданно ловко застегнула «молнию» на чехле и засунула фотоаппарат в сумку, а вслух выдала неизвестно откуда возникшую у меня в голове народную мудрость:

– Кто старое помянет, тому глаз вон.

Женька хмыкнул:

– Какое же старое, если только вчера произошло.

– Я смотрю, ты не торопишься возвращаться в стадо, – заметила я, натягивая перчатки.

– Тебя жду, – в тон ответил он.

Мы оба тянули время, словно боялись нарушить очарование момента – перед нами расстилается сказочная Прага, мы одни на продуваемой всеми ветрами смотровой площадке, телефоны пока не звонят, и создается иллюзия, что нам некуда спешить.

– Жень, – позвала я, удивилась, как неожиданно хрипло звучит мой голос, смутилась и умолкла.

Он вопросительно уставился на меня и, так как я продолжала молчать, поторопил:

– Ну говори, что?

– А помнишь… – начала я, еще не зная толком, о чем собираюсь напомнить.

Он не дал мне договорить:

– Не помню. Пошли! Или хочешь, чтобы за нами еще кого-нибудь послали? У Ириши хватит ума самой влезть, тогда нам мало не покажется, до конца поездки просидим в гостинице!

Я готова была ответить, что в его обществе согласна сидеть где угодно, но вслух этого, естественно, не сказала, лишь вздохнула:

– Ладно, пошли.

Глава 8. Старое Новое место

Я надеялась повторить трюк и незаметно пристроиться к толпе, но во второй раз он, естественно, у нас не вышел. Одноклассники встретили нас смешками и выкриками:

– Жених и невеста!

– Да уже муж и жена!

А Цветков даже умудрился где-то раздобыть снега и осыпать им нас с издевательским смехом:

– Поздравляю с законным браком!

– Дебил, это не церковь, а колокольня, – сквозь зубы процедил Женька, отряхиваясь.

– Вы молодожены, вам виднее, – расхохотался Цветков, и я опять подумала: он не такой уж и дурак, каким прикидывается, просто выбрал себе роль классного шута, чтобы иметь возможность безнаказанно нести чушь и резать в глаза правду-матку.

Я приосанилась было, но, искоса взглянув на Женьку, увидела на его лице только раздражение и сразу сникла.

– Бодров, Румянцева! – резко пресекла всеобщее веселье Ирина Владимировна. – Долго говорить не буду, просто скажу – это был первый и последний раз! Вам все ясно?

– А я-то тут при чем? – возмутился Женька.

– При том, – припечатала Ириша, и возражать он не решился.

Мы уныло кивнули в знак того, что нам ясно абсолютно все, благоразумно решив не уточнять: это был не первый и, очень даже может быть, не последний раз.

– Дальше наш путь лежит на Градчанскую площадь, – поспешила вмешаться Ива, которой, видимо, надоело все это выслушивать.

– Какую-какую? – переспросил Цветков, но, опомнившись, опасливо оглянулся на Ирину Владимировну.

Она никак не отреагировала, но продолжать он не рискнул, видимо, впечатленный только что сделанным нам внушением.

– Градчаны – один из четырех исторических районов Праги, – пояснила Ива. – Третий после Старого места и Малой страны.

– А четвертый? – поинтересовался кто-то.

– Четвертый называется Новое место.

– А, новодел… – разочарованно протянула наша записная модница Катя Слепцова.

– Район так назвали потому, что уже существовало «Старое место», – усмехнулась Ива. – На самом деле он тоже древний – первый камень был заложен в четырнадцатом веке.

– Ничего себе, «новое»! – присвистнул кто-то.

– Я вам подробнее расскажу, когда мы туда пойдем, – пообещала гид. – Если времени хватит, конечно. А сейчас мы, напомню, направляемся в Градчаны.

– Туда, наверное, далеко идти, раз другой район, – посетовала Слепцова.

– Не надо было сапоги на шпильках надевать, – немедленно отреагировала мужская половина класса в лице, конечно же, Цветкова.

– Мы просто поднимемся по улице Нерудовой, – утешила экскурсовод. – И увидим по пути множество красивых старинных домов, у каждого из которых есть собственное имя: «У двух солнц», «У зеленого лобстера», «У черного орла», «У белого лебедя»…

– «У серо-буро-малинового брандашмыга», – в тон ей продолжил Цветков.

Все захохотали, и только Женька въедливо поправил:

– Злопастного.

Я, конечно, давно знала о его нежной любви к «Алисе в Стране чудес», и к «Алисе в Зазеркалье», поэтому вовсе не удивилась, когда он процитировал культовое стихотворение Льюиса Кэрролла. Но откуда такие специфические познания у троечника и балбеса Цветкова? Впрочем, недавно же вышел фильм, из которого все непосвященные и не читавшие классическое произведение могли ознакомиться с его героями.

Женькина мысль не проделала столь извилистого пути, и он просто спросил:

– Читал «Алису»?

– Очень люблю, – неожиданно серьезно отозвался Цветков и продекламировал не менее знаменитое начало стихотворения «Бармаглот» из «Алисы в Зазеркалье»: