Влюблена… заочно!

В памяти всплыла печальная история, которую Джанет, должно быть, тысячу раз рассказывала дочери. Нет, София не позволит сердцу взять власть над разумом! Что, если она отдастся своему желанию и бросится в объятия Майка? Несколько мгновений наслаждения – и что дальше? Какое будущее их ждет? Что, если она забеременеет? Быть может, он просто сбежит, как сбежал от матери отец? Или того хуже – женится из чувства долга, но не сможет обеспечить семье достойную жизнь? Тогда София и ее ребенок будут вынуждены прозябать в унизительной нищете, слишком хорошо памятной ей по собственному детству.

Думай головой, София. И забудь о том, что у тебя есть сердце.

Послышались шаги Майка, приглушенные ковром. А вот и он сам – с двумя стаканами газированной воды и пластиковыми тарелками.

София подняла глаза – и задохнулась от восторга: до чего же он красив!

Бежать! Бежать отсюда скорее, пока она не сделала глупость, о которой будет жалеть всю жизнь!

Но Майк, стоя в дверях, загораживал ей выход. София сглотнула, потрясенная своей бурной реакцией. Желание обуяло ее, словно приступ лихорадки: ладони вспотели, лоб горел как в огне, сердце трепыхалось пойманной птичкой.

Как ни старалась, София не могла припомнить ни одного из бесспорных достоинств Майкла Баррингтона – все мысли занимал мужчина, что стоял перед ней.

Она ничего о нем не знала. Лишь то, что он лихо гоняет на мотоцикле и славится пристрастием к шумным вечеринкам. Да еще что у него сногсшибательная улыбка и походка, от которой замирает сердце. Но ведь этого мало. Откуда он родом? Кто его родители? О чем он мечтает, чего ждет от будущего (если, конечно, вообще об этом задумывается)?

А вот о Майкле Баррингтоне, как ни странно, ей известно очень многое. Правда, в глаза она его ни разу не видела, но за прошедшие несколько месяцев их телефонные разговоры и электронная переписка стали довольно откровенными, и он много рассказал о себе.

Майкл – единственный сын Рекса Майкла Баррингтона-старшего, в шестидесятые годы создавшего свою корпорацию с нуля. Мать его звали Фрида Хайдлер Баррингтон. Она была немкой – вот почему Майкл знает немецкий как родной. Пятнадцать лет назад она умерла от рака груди. Для Майкла это было тяжелым ударом: чтобы справиться с горем, он с головой ушел в работу. Сейчас он – глава европейского отделения компании. Мечтает, приняв корпорацию из рук отца, создать величайшую сеть отелей в мире. Надеется рано или поздно жениться и обзавестись детьми. Любимый цвет – темно-вишневый, любимое блюдо – бараньи котлеты в мятном желе с молодым картофелем и зелеными бобами. Бегает по утрам, любит кататься на лыжах и играть в бейсбол. Серьезный, надежный и ответственный. Чего еще желать?

Страсти.

Того бурного потока, что сейчас, бешено клокоча в груди, неодолимо несет ее к Майку.

Напряженное молчание затянулось.

– Ты боишься меня? – спросил наконец Майк. Он так и стоял в дверях с тарелками и стаканами. По кабинету плыл аппетитный запах поджаренного лука и чеснока.

– Не говори глупостей, – отрезала София, не осмеливаясь, однако, поднять глаза. – С чего мне тебя бояться?

– Боишься, что я понравлюсь тебе больше Баррингтона? – с вызовом поинтересовался он. – Боишься, что я разрушу твой тщательно продуманный жизненный план?

Не просто боюсь. Я в ужасе.

– Давай поедим, – пробормотала София, желая поскорее уйти от опасной темы, и потянулась к пицце, но рука Майка легла ей на плечо.

– Ты не ответила на мой вопрос. – Пальцы его сжались, прикосновение обожгло Софию мучительно-сладким огнем.

– Я тебя не боюсь, – решительно ответила София. Как признаться перед ним в слабости, которую она старается скрыть даже от себя самой?

– Тогда поцелуй меня, София. Докажи, что я не свожу тебя с ума.

– Майк… – начала она, но продолжить не успела.

– Докажи, София Шеферд!

Схватив за запястья, он притянул ее к своей груди. София подняла гневный взгляд – и утонула в мшисто-зеленых озерах его глаз.

София ахнула от ужаса и восторга. А в следующий миг он впился в ее уста, как коршун впивается в беспомощную жертву.

То, что произошло утром в машине, казалось невинной детской шалостью по сравнению с этим поцелуем!

«Оттолкни его! – требовал рассудок. – Скорее! Пока не поздно!»

Но мятежное тело не желало слушать предостережений разума. Забыв и о сдержанности, и о стыдливости, София жаждала удовлетворения, как голодный жаждет хлеба. Ревущий ураган страсти, смяв все ее благие намерения, швырнул ее в объятия Майка.

Майк застонал и крепче прижал ее к себе. Крепкие мужские пальцы потянули блузку из брюк. С дразнящей неторопливостью Майк расстегнул пуговицы – одну за другой, пока, наконец, пальцы его не коснулись нагого тела. И где он прикасался к ней, там загорался огонь.

Но и этого ему было мало: он сдвинул в сторону лифчик и застонал, когда взору его открылась вожделенная награда.

Соски мгновенно затвердели. Он осторожно погладил их большими пальцами, рождая в самом существе Софии новые, неведомые прежде ощущения.

Тяжело дыша, она выгнулась ему навстречу.

Лоно ее ныло от возбуждения и властно требовало разрядки.