Влюбленные

– Мы группа «Чудилы», на случай, если вы не знаете… – Он сделал паузу, позволяя прокатиться очередной волне воплей. – И мы готовы кое-что представить вам… если вы того хотите.

Он вскинул одну бровь и одарил какую-то женщину в первом ряду взглядом, как мне показалось, чересчур похотливым. Но я знала, что это игра. И хотя на лице Келлана отчетливо читалось: «Не позабавиться ли нам попозже?» – он об этом не думал. В его сердце была только я. Черт, да я была вытатуирована на его сердце! Во всяком случае, мое имя. Я улыбнулась, наслаждаясь тем, что ни одна женщина здесь не знала об этом. Разве что Дженни.

Келлан поднял палец, чтобы утихомирить толпу. Как ни странно, это сработало.

– Так что, хотите? – кокетливо спросил он.

Толпа отчетливо дала понять, что только об этом и мечтает. Дженни заорала во все горло, приложив ко рту ладони, и я поддержала ее.

Я заметила, как Мэтт покачивает головой и улыбается, разминая пальцы. Эван уже сидел за своими барабанами, его тело двигалось в неслышном пока что ритме, а в руках он вертел палочки. Пока Келлан общался с толпой, я видела, как Гриффин пытается уговорить двух девчонок задрать футболки, но не стала смотреть, согласились ли они.

Келлан поднес ладонь к уху:

– Что ж, если вам и вправду того хочется, пожалуй, стоит попросить.

Публика взвыла, а девушки за моей спиной стали выкрикивать совсем уж непристойные предложения, но меня это не беспокоило. Я вообще никого больше не замечала, потому что Келлан смотрел прямо на меня, и той радости, что светилась в его глазах, было достаточно, чтобы сделать счастливыми всех страждущих женщин, дерзких мужчин и разгоряченных подростков на свете.

Когда он улыбнулся мне со сцены, я как будто заглянула ему в душу. Он наслаждался происходящим. Это было единственным, ради чего жил Келлан, если не считать меня. Он, конечно, вел себя так, словно все это не имело значения, словно он занимается музыкой просто потому, что надо чем-то заполнить вечера, но я, проведя с ним так много времени, давно начала понимать, что это всего лишь один из его защитных механизмов. И какая-то его часть боялась, что он может всего этого лишиться. Он вырос далеко не в лучших условиях. Как раз наоборот, его детство было ужасным, после такого большинство людей спились бы или подсели на наркотики. Но Келлан нашел для себя музыку, и музыка, вместе с его немалым сексуальным аппетитом, спасла его от жизни отупевшего наркомана.

Он коротко взмахнул рукой, и Эван, только и ждавший этого знака, тут же начал играть.

Песня была живой, захватывающей, и я начала приплясывать от возбуждения, хотя и слышала ее миллион раз. Было нечто электризующее во всей этой толкотне и гомоне толпы, в оглушительных вибрациях усилителей и обжигающих лучах солнца, заливавших все вокруг. Это заряжало меня невероятной энергией, и я могла лишь вообразить, что чувствовал в тот момент Келлан.

Его голос всегда вовремя вливался в мелодию инструментов. Неважно, как складывалась закулисная жизнь Келлана, на сцене он был настоящим профессионалом. Бесконечные репетиции и выступления сделали свое дело: его голос очаровывал. Едва прозвучали первые слова, в толпе раздались женские визги и стоны. Песня была старой, «Чудилы» уже давно ее исполняли, и несколько человек неподалеку от меня стали подпевать. Я не раз наблюдала за тем, как Келлан сочиняет песни, а теперь видела, как его стихи возвращаются к нему, повторяемые такой огромной толпой, и это вызывало у меня благоговение.

Келлан улыбался своей сексуальной полуулыбкой, перебирая струны и пропевая слова. Меня никогда не переставало удивлять, как он может одновременно петь и играть на гитаре. Сама я и с одной из этих вещей не могла толком справиться. Дженни размахивала руками, приветствуя своего парня, и я делала то же самое, счастливая тем, что смогла сегодня прийти и поддержать Келлана, поддержать их всех. Ну, может быть, кроме Гриффина.

Песня закончилась под оглушительный рев толпы, и даже странные парни впереди меня явно были под впечатлением. Я восхищалась ребятами. Они заслуживали успеха. Для следующей песни Келлан отложил гитару и снял микрофон со стойки. Сцена здесь была гораздо шире, чем в баре «У Пита»: можно было свободно двигаться и заигрывать со зрителями. Начиная следующий номер, Келлан смотрел на толпу так, как обычно смотрел только на меня.

Это немного расстроило меня, но я решила не обращать внимания. Келлан просто был взволнован тем, что очутился здесь, он горел жаждой петь и потому превратился в того самого агрессивного и сексуального парня, каким я впервые увидела его на сцене. Эта распутная манера держаться с первого взгляда очаровала меня, и здесь публика тоже с удовольствием принимала ее. К Келлану отовсюду, даже из задних рядов, тянулись руки фанаток. Мне было не совсем понятно, чего ожидают от него все эти женщины. Что он прыгнет в толпу со сцены? Я нахмурилась, надеясь, что он не станет этого делать. Он ведь может расшибиться… или его просто заласкают до смерти.