Влюбленные

— Мне сейчас очень неловко об этом говорить, — призналась она — очень тихо, словно подчеркивая свое нежелание возвращаться к недавнему прошлому, — но я почувствовала облегчение, когда Джереми снова отправился в Афганистан. Он как будто забрал с собой все напряжение, которое я испытывала, пока он жил дома. Да и Хантер стал намного спокойнее, уравновешеннее и почти не доставлял мне хлопот. Это было очень кстати, потому что через несколько недель после отъезда Джереми я обнаружила, что снова беременна.

Доусон слегка пошевелился и повернул голову так, что теперь она видела его профиль. Он слегка закусил щеку изнутри, но было ли это признаком глубокой задумчивости или, напротив, беспокойства, Амелия не знала. Наконец он снова повернулся к ней лицом.

— Джереми никогда не рассказывал о своей службе в Афганистане? О том, в каких условиях он жил?

— Только в самых общих чертах. Например, он писал «Здесь очень жарко», или, наоборот, «В последнее время сильно похолодало», или «Сегодня я впервые за два месяца смог помыться под душем». Ну и тому подобное.

— Никаких подробностей?

Амелия покачала головой:

— Он командовал отрядом снайперов — это все, что я знаю. Часто Джереми даже не имел права писать, в каком именно городе или районе он находится. Впрочем, мне кажется, он не стал бы мне ничего сообщать, даже если бы эта информация не была секретной. Джереми не хотел, чтобы я беспокоилась.

— Ну да, ведь ты готовилась к родам, к тому же у тебя уже был один ребенок на руках.

— Мне действительно было нелегко, — согласилась Амелия. — Мою вторую беременность легкой не назовешь! С Грантом я очень страдала от… утренних недомоганий. Когда я носила Хантера, ничего такого не было, разве только немножко, в самом начале.

Доусон усмехнулся, и она разглядела в темноте его слегка искривленные зубы, которые так понравились Стеф.

— Правда?

— Правда. Второй ребенок дался мне очень тяжело. На протяжении полугода меня тошнило по несколько раз в день. Облегчение пришло незадолго до родов.

— Я же говорил: твой Грант — большой озорник.

Она рассмеялась.

— Ты прав: наверное, в этом все дело. И как я раньше не догадалась?!

Понемногу их улыбки погасли, и Доусон снова вернулся к разговору о Джереми, который, как ни странно, начинал производить на Амелию почти терапевтическое воздействие. Она не знала почему, но ей действительно с каждой минутой становилось легче. Быть может, все дело было в том, что до сегодняшнего дня она не говорила об этом ни с одной живой душой — ни с отцом, которого ей не хотелось огорчать, ни с подругами, которых у нее практически не было, и вообще ни с кем. А может, ей было легко разговаривать с Доусоном потому, что он лучше чем кто бы то ни было понимал, в каком состоянии Джереми вернулся из Афганистана и как трудно ей с ним пришлось. Это было логичное, но в то же время тревожное умозаключение, ибо оно означало, что Доусон и сам был таким же невротиком, каким стал в последнее время ее муж.

— Сейчас я думаю, — сказала она, — что Джереми было бы куда легче, если бы у него была возможность откровенно рассказать мне обо всем, что́ ему довелось испытать. Быть может, тогда все у нас сложилось бы по-другому.

— Ты имеешь в виду — после того, как он во второй раз вернулся из Афганистана и вышел в отставку?

Она кивнула:

— Да. И с каждым днем дела шли все хуже и хуже. В первое время я думала, Джереми не может приспособиться к гражданской жизни, потому что скучает по военной службе, по своим боевым товарищам. Он, правда, утверждал, что новая работа ему нравится. Но я заметила, что Джереми не завел себе друзей среди коллег. Он стал замкнутым, необщительным, и мне это очень не нравилось. До́ма Джереми тоже вел себя совсем не так, как я надеялась. Теперь у нас было двое детей, и он буквально выходил из себя, когда слышал плач Гранта или болтовню Хантера. Он срывался из-за малейшего пустяка и начинал орать на меня, а кроме того… кроме того, он стал слишком много пить, — добавила она после едва заметного колебания. — Иногда он напивался до такого состояния, что уже ничего не воспринимал. Тогда Джереми просто падал на пол и засыпал.

Доусон искоса посмотрел на нее.

— Я остаюсь на ногах, сколько бы ни выпил.

— У тебя еще все впереди… — «утешила» его Амелия. — Если, конечно, ты не будешь себя контролировать.

— Можешь мне поверить — у меня нет никакого желания становиться алкоголиком.

Амелия только головой покачала. Она могла многое на это возразить, но решила не отклоняться от темы.