Влюбленные антиподы (СИ)

— … вы увидите красные крыши. Это следы той самой войны. Такие же, как следы от пуль на вот этой стене, — и он погладил выбоины в каменной кладке. — Французы подарили городу черепицу, чтобы залатать дыры, но промахнулись цветом. В том плачевном состоянии, в котором находилась на тот момент страна, нельзя было крутить носом, но сейчас, можно смело сказать, эти крыши стали своеобразным военным монументом.

— Даш, ты еще жива? — шепнул мне на ухо Кузьма, и я кивнула.

Жива, в отличие о тех, о ком начал говорить наш гид, позабыв, что летом в его родном городе тень отсутствует напрочь. Он указал на памятную доску, которая оказалась совсем не радостной памятью, а черной страницей их истории. Хорваты решились после долгих лет замалчивания в открытую заговорить о нацистских лагерях, и эта тема интересовала всех поголовно, кроме меня. Гид говорил хорошо, даже очень — и я бы слушала и слушала его в лекционном зале, а сейчас мои ноги немного могли ходить, но стоять они напрочь отказывались.

— Даш, у него второй тур в двенадцать, — снова шепнул мне на ухо Кузьма, когда мы наконец прошли на площадь с фонтаном и к самому фонтану.

Я подставила руки под струю, чтобы умыться: кран, как в колонке на даче. Кузьма же, пошептавшись с гидом, выпил оставшуюся в бутылке воду, попробовал немного воды из фонтана и наполнил бутылку до краев.

— Он сказал, что это старый, но проверенный акведук.

Я поблагодарила, но пить отказалась, а пока все смотрели на статую собаки, примостившуюся на крыше рядом с фонтаном и гадали про ее породу, я гадала, сколько минут еще вытерплю без туалета и без шляпки, а Кузьму заинтересовал выступ на стене дома: камень в виде лица — кота? Чеширского, если только… Или все же человека с усами и раскрытым ртом. Я уже тоже не могла держать рот закрытым — так было легче дышать. Оказалось, что его использовали местные мальчишки для игры — надо залезть на него и, не упав, стащить с себя футболку.

— Кто-нибудь хочет попробовать?

Зачем хорват это спросил!

— Я!

И я закрыла лицо руками — ну да, мальчики поздно взрослеют, но не настолько же поздно, не до двадцати четырех лет! Кузьме двадцать пять скоро! Да у него и ноги слишком большие, чтобы уместиться на камне. Раз и пришлось спрыгнуть, но Кузьма залез снова — уже под дружный хохот и под такое же дружное одобрение, но результат оказался таким же плачевным. Я даже отвернулась, но через секунду мне по голове постучали. Успокоился, да? И я обернулась и…

Хорошо, я ждала Кузьму, потому не вскрикнула и осталась в сухих трусах. Это было нечто на ходулях — в Питере они хотя бы не подходят к туристам со спины — в образе то ли рыцаря — хламида с капюшоном была сшита из блестящей ткани — то ли звенящего золотом монаха. Я подняла руку и вложила ее в белую перчатку. Кто-нибудь вот так бы поднял меня, а то ходить на полусогнутых надоело.

— Даш, видела?

Ничего я не видела, но раз Кузьма подбежал ко мне без футболки, у него все же получилось выиграть в этом мальчишеском состязании.

— Поздравляю, — буркнула я, чтобы не расстраивать беднягу своим безразличием к его дури. — А где…

Гида уже не было. Кузьма вероятнее всего променял экскурсию на покорение еще одного камня.

— Его в толпе не потерять! — Кузьма ткнул пальцем в переулок. Да, баскетбольная сетка качалась над толпой лилипутов. — Побежали!

— Блин! — мне пришлось заорать. — Я иду-то с трудом…

— Даш, извини, забыл…

Мне б такую короткую память на чужие проблемы!

— Кузь, мне надо в туалет. Я больше не могу.

— Сейчас какое-нибудь кафе найдем, а пока давай попытаемся дошагать до группы.

Мы пошли. Тихим шагом. Навстречу попадалась уйма народа с сэндвичами, завернутыми в бумагу. Нет, нам нужно не окошко, нам нужен нормальный ресторан с местами общего пользования. Но отыскать такой в узком переулке, куда свернула наша группа, не представлялось возможным.

— Понимаете, это извечная проблема богатства и бедности, — вещал гид. — У него есть деньги, богач может взять любую девушку и не заботиться о последствиях. Но последствия будут и вот, — он постучал по заложенной камнями двери и указал на выбитые над ней слова, которые издалека нам не были видны. — Женщинам можно было принести сюда незаконнорожденного ребенка. Это не совсем приют. Детей здесь растили до того возраста, когда они могли начать работать, и тогда их пристраивали куда-нибудь: девочек горничными, кухарками, а мальчиков в основном трубочистами… Хорошая жизнь была у этих детей? Кто знает… Но они были хотя бы живы. Пойдемте дальше…

Дальше я идти уже не могла. И не особо хотела — жители Дубровника оказались настолько предприимчивыми, что когда на фоне одного из домов велись съемки "Игры престолов", жители просили съемочную группу платить им за то, чтобы они во время дубля не открыли бы свои окна. И им платили… Я не была настолько предприимчивой, чтобы напомнить Кузьме про шляпку и про… ресторан. Ну сколько раз надо сказать одно и то же, чтобы он наконец понял, что я уже на пределе?